— По слесарному делу, барыня. Сызмальства этим промышляем.
— Ты что, с горя?
— Горе, не горе, а уж ежели под праздник не выпить…
— А знаешь ты, что это яд? — ласково спросила фея.
— Я-а-д? — недоверчиво протянул Швыркин. — А ежели я за него восемь гривен…
— Не пей. Отравишься.
— Да как же это. Вон и Митька с огурцом бежит. Опять же хлеб припасен…
Фея наклонилась, взяла бутылку, и ядовитая пахучая жидкость блестящей лужицей легла на полу. Швыркин всплеснул руками, глотнул воздух и в ужасе выпучил глаза. Видно было, что он хотел сказать что-то большое и укоряющее, но оно завязло в корявом горле и только камнем вылетело:
— Ну и стерва!
— Я тебя спасла, — со слезами на глазах шепнула фея.
— Митька! — не своим голосом крикнул Швыркин, — бери болт, кошкин сын, обходи ее сзади…
— Ты чего бесишься? — со смехом спросил какой-то господин, удерживая Швыркина у дверей, в которые он бросился, чтобы догнать фею. — Ты что, с цепи сорвался?
— Я ей покажу… Я ей бока-то выбелю… Бутылку разбила… Я почитай, что три дня выклянчивал.
— А ты другую купи.
— Что, у меня мелочная лавка, что ли, — рубли-то швырять.
Господин усмехнулся и протянул Швыркину трешницу. Швыркин робко схватил ее грязной потной рукой и даже подбросил на ладони.
— Этто, барин, — с нескрываемым восхищением произнес он, — барин, так барин… В котелке, а рабочего человека понимает. А то пришла… Думает, если шляпку одела, так и над бедным человеком издеваться может…
V
— Да ты не плачь, — ободряюще похлопал черт по феиному плечу, — проиграла пари и ничего. Молода еще, глупа.
— И все они так, — всхлипывая, бросила фея, — третьего дня одному две тысячи подкинула, а он меня у крыльца накрыл. Камнем хотел пустить… Какой-то дурак, говорит, деньги оставил, а ты вынюхала и подбираешься.