Зюзя. Книга первая

22
18
20
22
24
26
28
30

Заверив мужика, что мероприятие пройдёт на высшем уровне, я пошёл знакомиться с Фоминском.

Пройдя немного в сторону защитной стены и вдоволь налюбовавшись на добротные срубы, в которых располагались всевозможные мастерские, вышел к торговым рядам. Ну точно, как в учебнике, тут жизнь устроена. У въезда в город посад с ремесленными постройками, ярмарка неподалёку. В случае опасности все местные и гости бегут под защиту в город. Даже если супостаты и захватят мастерские – то их просто сожгут. Минимальные потери, потом новые отстроят. Да и кому тут нападать? На подступах перестреляют.

В рядах людей было мало, торговцам было скучно, а потому моя персона вызвала живейший интерес. На все лады каждый из них старался расхвалить свой товар и, чуть ли не за руку, затащить в свою палатку. Не зная, из кого выбрать, просто шагнул в первую попавшуюся.

– Хозяйка, за сколько возьмёшь? – я развязал мешок и показал картошку. – Не здешняя, одна в одну, отдаю всю сразу.

Продавец, худая женщина лет шестидесяти, мельком взглянув на предложенные ей клубни, скучным голосом сообщила:

– Трудодень.

Ничего не став отвечать, завязал сидор обратно и пошёл к выходу. Я не знаю, в чём заключён местный эквивалент советского пережитка – трудодня. Зато я знаю, что она меня, не местного, явно напаривает. Сейчас ставка повысится, но продавать ей всё равно не стану, не договоримся. Поступлю проще – воспользуюсь формулой «первое предложение цены в незнакомом месте умножай на десять», а там посмотрим. Нужна семенная картошечка здесь, точно нужна.

Так и произошло. Не меняя интонации, женщина бросила:

– Полтора.

Я отрицательно покачал головой и вышел. Неожиданно в руку больно вцепились ногти.

– К-куда!!! Ты ко мне первой пришёл! Не уходи, честную цену даю!

– Руку отпусти, – не желая скандала, ровным голосом обратился к ней я, однако слова не возымели никакого эффекта. Пришлось некрасиво вырываться.

Из-за соседних прилавков высыпал народ. Бесплатное представление, как же. Все разом загомонили, перекрикивая соседа и переругиваясь между собой. Не выдержав, я объявил:

– Продаю семенной картофель, пять килограмм. Оптом. Цена – десять трудодней или эквивалентный обмен.

В воздухе повисла тишина. Из скучившейся группы продавцов вышел седой, степенный мужчина, покряхтел, и обратился ко мне:

– А ты не загнул, мил человек – десять трудодней? Товар, конечно, у тебя хороший, однако совесть иметь надо.

– Я же говорил – и от обмена не откажусь.

На том и договорились. Картошку вскладчину выменяли у меня несколько торговцев, ловко оттеснив выбежавшую поскандалить продавщицу. Без особых торгов я заимел то, о чём так давно мечтал – армейский бинокль в очень приличном состоянии. Вещь редкая и такая нужная! Ну и вдогонку сменил арбалет с рыболовными крючками на НАТОвский добротный камуфляжный комплект, про спички тоже не забыл. Жаль, с карематом опять не срослось – китайская резина не выдержала испытания временем. Два раза в пустых домах находил, и оба раза в руках распадались. Тут же, в закутке, переоделся в новое, отчего сразу стал похож на богатенького воскресного охотника из прошлого. Старое своё тряпьё решил пока не продавать, аккуратно сложил и упаковал в отощавший вещмешок.

… Второе наше выступление прошло на том же самом месте с ёщё большим успехом, однако и с некоторыми изменениями. Во-первых, по периметру площадки довольно густо встала вооружённая охрана. Понятное дело – белый день, люди работают, снуют туда-сюда, и тут я с Зюзей кренделя выписываю. Во-вторых, по согласованию с постоянно мелькающим неподалёку особистом я снял с собаки намордник, чем изрядно заставил понервничать охранников, а потому в дополнение к вчерашней программе мы продемонстрировали умения считать, петь и приносить палку. Дети, присутствующие сегодня среди зрителей и сидящие на мощных родительских шеях, смотрели как заворожённые. Мне казалось, что они даже боятся дышать, чтобы не спугнуть невиданное зрелище. Но всё когда-то заканчивается – закончилось и наше выступление.

Сергей Юрьевич тут же вручил мне оговоренный гонорар, витиевато выразил всеобщую благодарность за наш цирковой труд и, неожиданно, предложил: