Бывали также случаи, когда люди посещали отшельников просто из любопытства, а не по душевному побуждению. Видя их безразличие, и он показывался безразличным к духовной беседе. Он, казалось, отказывался от своего обычного настроения благочестия и раскаяния и опускался до уровня их интересов.
Так, бывало, спрашивал: «Ну, как ваша работа? Как виноградник? Получили ли вы масло от своих олив?»
И только если посетитель сам поворачивал разговор на духовную тему, Старец охотно раскрывал пред ним сокровища своей души.
Он не поощрял и чрезмерного и несвоевременного рвения. Одна монахиня, получавшая от него советы в письмах, получила и выговор — за то, что чересчур увлеклась постом: она ела только раз в неделю. «Это от искусителя, — писал он ей. — Вам следует идти по среднему, царскому пути».
Два новых отшельника
Два монаха, успешно проходившие послушания в общежительном монастыре, по благословению своего игумена намеревались уединиться в пустыню. Для этого они пришли к старцу Каллинику.
Один из них подходил для суровой жизни аскета, но другой, в миру бывший ученым, интеллигентного воспитания, мог, казалось, и не выдержать. Потому первый, из самых лучших побуждений, сказал втайне от второго отцу Каллинику: «Старче, не давай ему слишком тяжелого».
Однако старец Каллиник уповал, что и второй, приложив усилия, станет достойным отшельником и не посрамит благословения игуменского.
Поэтому, подозвав второго монаха, Старец сказал: «Ты, возлюбленный брат мой, в миру вел жизнь легкую. Тебе трудно стать отшельником-исихастом. Останься в монастыре, продолжай там подвизаться и возьми себе за правило: когда священник даст тебе антидор, не ешь его сразу, но пойди с ним в келью, омочи его слезами, говоря: «Господи, не в силах я быть воином Твоим. Слаб я сердцем и не годен для пустыни». А потом вкушай».
Эти слова Старца словно гром среди ясного неба встряхнули монаха. Повернувшись к собрату, сказал он с твердостью и вдохновением: «Ты сказал Старцу, что у меня нет стойкости? Я возжелал душу свою положить за слово Христово. Я готов к трудностям».
Улыбаясь, отец Каллиник произнес: «Вот, мужественный Христов воин».
И монаху этому были даны такие же правила и послушания, как и первому.
Спущенный полицейский
Одного полицейского из гарнизона Святой Горы чрезвычайно смущали разные личности, которых он встречал, неся свою службу. Со смятением в душе пришел он в каливу отца Каллиника.
«Старче, очень я разочарован и смущен тем, что вижу здесь. У меня было огромное желание приехать сюда, чтобы встретить добродетельных и святых монахов, но нашел я обратное. Если и в этом святом месте так много безобразий, что же тогда за его пределами? Я пришел найти добродетель, а нашел порок,» — сказал разочарованный полицейский.
«Возлюбленный брат мой, — ответил ему отец Каллиник, — добродетель — это не постиранное белье, которое в Дафне вывешивают на просушку, и все его видят». Полицейского так поразила мудрость замечания, помогшая решить его затруднения, что он слова не в состоянии был вымолвить.
«У тебя служба такая, — продолжал Старец, — что ты должен не только наблюдать безобразия и зло, но и стараться их находить и разоблачать, даже когда они не видны. Тебя послали сюда не для того, чтобы выискивать добродетель, а для того, чтобы искоренять зло. Ты забыл об этой своей задаче и переключил внимание на что-то другое — вот почему ты в таком смятении и отчаянии. Не забывай, что добродетель — это нечто спрятанное, то, что таинственно произрастает в тайниках сердца…»
Полицейский изошел от Старца, много поученный им.
Исправление монаха
Недалеко от каливы отца Каллиника жил монах, чинивший частенько раздоры от своего невоздержанного языка. Он начинал спорить из-за самых незначительных слов, оскорблял ближних словами, неподходящими для монахов.
ebooksa