Антонио был из крестьянской семьи, они жили недалеко от границы и возделывали свои поля. Однажды к ним из джунглей пришли боевики Контрас — они рассчитывали видимо захватить советских студентов, которые по линии комсомола приехали в Никарагуа помогать убирать урожай. Они опоздали ровно на сутки — с помощью советских урожай убрали быстрее и советские уехали. Когда контрас поняли, что советских нет — они озверели и решили уничтожить крестьян, которые взяли землю помещиков — в назидание другим. А так как у контрас было мало патронов — крестьян зарубили мачете и забили мотыгами.
Антонио наблюдал за всем этим из леса — мать вытолкнула его из окна и приказала бежать в лес. Он не вышел. Его нашли армейские патрули — когда армия пришла в деревню, было уже поздно. Онемевшего подростка — он потерял речь — переправили в Советский союз на лечение.
Советские врачи вылечили Антонио. Осиротевшего — а у него никого не было, — подростка хотели отправить домой, но он категорически отказался уезжать, сказав что хочет стать солдатом. Тогда его переправили в лагерь особого назначения в Крыму, где готовили в основном палестинских партизан — а затем, когда он проявил свои способности — в спецшколу в Ленинграде…
Школа эта — готовила еще боевиков Коминтерна. Сейчас он закончил ее — и это был его выпускной экзамен.
В страну — он проник по подложным документам, какие сумел раздобыть себе сам. Из того что продается в обычном магазине изготовил самодельную бомбу. Угнал мотоцикл — и вот, он был здесь. Американцев он выследил, просто поехав за ними от посольства — и ему было все равно, кто едет в машине. Как и тем контрас, вооруженным американскими автоматами — было все равно, кого из крестьян убить.
Он был просто никарагуанским подростком, потерявшим всю семью. Ему ничего не было жалко на этой земле, ему не за что было держаться, и он ничего не ценил. Наемники американцев — лишили его всего, и теперь он намеревался лишить жизни их.
Держась в автомобильном потоке, он просчитывал варианты. Не может быть и речи о том, чтобы установить устройство на ходу — он не сможет, да и оно, скорее всего не удержится, самодельное. Значит, трасса отпадает. Остается город — выждать момент, пока американская машина остановится на светофоре и сделать свое дело.
…
— Я тебе не лгал…
— Недоговаривать, это тоже лгать.
— Ошибается.
— Какого черта? Ты отправил меня в Ленинград, а теперь выясняется…
— Я тебя не отправлял.
— Твою мать, Майк!
Гейтс назвал Натирбоффа его американизированным именем.
— Что ты хочешь знать?
— Арлекин. Ты видел его хоть раз? Только честно?
— Нет.
— Кто он?
Натирбофф пожал плечами.