— Мне… видите ли, Ирина Генриховна… я не верю в исправление тюрьмой. Ни разу не видел исправившегося в тюрьме зэка. Одни сидят. Другие на вышках их охраняют. Из тюремной системы выходят люди или сломанные, или озлобленные. А мы — строим новое общество. По хорошему, Ирина Генриховна — всех ваших… воров в законе надо бы расстрелять. Так было бы правильно. Но только сейчас не сталинские времена. И вот я подумал — что делать? У вас по истории что в школе было?
— Не помню.
— Так вот, на заре Советской власти было такое интересное дополнение к Уголовному кодексу. Смертная казнь — была приравнена к высылке из страны. Это были равнозначные меры. Убрать человека из страны — было все равно, что убрать его из жизни.
— Никогда не слышала — поразилась Ирина
— Было, было. Расстрелять мы вас не можем. А вот убрать из советского общества — можем.
Ирина размышляла. Сотрудничать с властью — то еще западло. А вот в Америку уехать…
— Будете нам помогать по мере сил оттуда. За это — вашим здесь послабление будет. Ну и… пусть и в Нью-Йорке тоже нельзя будет на улицу выйти. Там ведь во всех зонах главная — администрация.
Что-то темное и опасное ворохнулось в душе Ирины… ах, так? Значит, и там администрация зэка жмет?
Ничего. Перекрасим зоны. Были красные — станут черные[12]…
Они еще не знают, кто такие русские воры в законе.
Но узнают!
— Сколько?
— Что — сколько?
— Сколько заплатите за услуги?
Судья покачал головой
— Как нехорошо, Ирина Генриховна. А то у вас денег нет. Я-то думал, вы согласитесь помочь собратьям сидящим…
— Ты меня в активистки не записывай, начальник. Бесплатно только активистки работают. Да и ту — кум колбасой подкармливает. И в кабинете на диванчике дерет… Деньги мне и правда не нужны. Две вещи нужны.
— Это какие?
— Первая — скажите, чтобы мне во Внешторгбанке рубли на доллары поменяли. Что я — с пустыми руками поеду?
— А второе?