Четвертый К.

— Мне очень жаль, — обратился Кеннеди непосредственно к Ябрилу, — но в этих делах мне не принадлежит последнее слово. Я не хочу вас долго задерживать, просто задам вам несколько вопросов.

Ябрил кивнул. Смирительная рубашка позволяла ему только слегка двигать рукой. Он взял сандвич, который оказался очень вкусным. Кроме того, это поддерживало в каком-то смысле его гордость: враг может видеть, что он не совсем беспомощен. Разглядев лицо Кеннеди, Ябрил поразился тому, что перед ним сидел человек, которого он при других обстоятельствах инстинктивно уважал и которому бы до некоторой степени доверял. На его лице можно было различить и страдание, и сильную волю, подавляющую это страдание. Он увидел искренний интерес к своему стесненному положению. Но это был просто интерес одного человека к другому, без снисходительности и ложного сочувствия, и при этом лицо президента выражало суровость.

— Господин Кеннеди, — обратился Ябрил, может быть вежливее и почтительнее, чем ему хотелось бы, — прежде чем мы начнем разговор, ответьте мне на один вопрос. Вы действительно верите в то, что я несу ответственность за взрыв атомной бомбы в вашей стране?

— Нет, — сказал Кеннеди.

Кристиан почувствовал облегчение от того, что не сообщил ему никакой дополнительной информации.

— Благодарю вас, — произнес Ябрил. — Как можно думать, что я настолько глуп? И я буду отрицать это, если вы попробуете использовать такое обвинение в качестве оружия. Вы можете спрашивать меня обо всем, о чем захотите.

Кеннеди жестом показал Джефферсону, чтобы тот вышел из комнаты, и проследил за ним взглядом, а потом тихо обратился к Ябрилу. Кристиан склонил голову, словно не желая слушать, и он действительно не хотел ничего слушать.

— Мы знаем, — сказал Кеннеди, — что вы дирижировали всеми событиями: убийством Папы, мистификацией с арестом вашего сообщника, чтобы потом потребовать его освобождения, захватом самолета и убийством моей дочери, которое было запланировано с самого начала. Теперь мы знаем совершенно точно, но я хотел бы, чтобы вы подтвердили мне, что все так и есть. Между прочим, во всей цепи событий я вижу логику.

Ябрил посмотрел в лицо Кеннеди.

— Да, это правда. Но я поражен, что вы так быстро во всем разобрались. Я считал, что мой план достаточно хитроумный.

— Боюсь, — заметил Кеннеди, — что здесь нечем гордиться. Это означает, что, в принципе, я обладаю таким же умом, как ивы. Или, что не существует большой разницы в человеческих умах, когда дело касается хитрости.

— Возможно, — размышлял Ябрил, — план оказался чересчур сложным. Вы нарушили правила игры, хотя, конечно, это не шахматы и правила здесь не такие строгие. Предполагалось, что вы будете пешкой и ходить будете, как пешка.

Кеннеди присел и сделал глоток кофе. Кристиан видел, что он очень напряжен и, конечно, это не ускользнуло от глаз Ябрила. Последний гадал, каковы подлинные намерения президента. Было очевидно, что в поведении Кеннеди не скрывалась никакая угроза, не чувствовалось желание использовать власть для того, чтобы напугать или причинить вред.

— С того момента, как вы захватили самолет, — сказал Кеннеди, — я знал, что вы убьете мою дочь. Когда схватили вашего сообщника, я знал, что это часть вашего плана. Меня ничто не удивляло. Мои советники до самого конца не соглашались с моим пониманием вашего сценария. Занятно, что мое мышление в чем-то сходно с вашим. И тем не менее, я не могу представить себя осуществляющим такую операцию. Я должен избежать следующего шага, поэтому и захотел поговорить с вами. Мне необходимо знать и предвидеть, чтобы защитить себя от самого себя.

На Ябрила произвели впечатление вежливость Кеннеди, уравновешенность его речи, его очевидное желание добиться правды.

— Какова была ваша цель во всем этом деле? На место Папы будет избран другой, смерть моей дочери не изменит международного соотношения сил. В чем состояла ваша выгода?

Вечный вопрос капитализма, подумал Ябрил, все сводится к выгоде. Он ощутил, как руки Кристиана на мгновение легли ему на плечи, и сказал:

— Америка — это колосс, которому государство Израиль обязано своим существованием, что удручает моих соотечественников. А ваша капиталистическая система подавляет бедняков во всем мире и даже в вашей стране. Необходимо переломить их страх перед вашей мощью. Папа является частью этой власти, католическая церковь в течение многих веков запугивала бедняков во всем мире адом и небесами. Этот позор продолжается две тысячи лет. Решение об убийстве Папы несло с собой нечто большее, чем политическое удовлетворение. — Кристиан отошел от кресла Ябрила, но все еще оставался настороже, готовый в любую минуту вмешаться. Он приоткрыл дверь, чтобы шепнуть что-то Джефферсону. Ябрил молча наблюдал за ним, потом продолжил:

— К сожалению, все мои действия против вас провалились. Я тщательно разработал две операции, но обе потерпели неудачу. Вы можете когда-нибудь расспросить господина Кли о деталях, они, вероятно, удивят вас. Генеральный прокурор разрушал мои операции с жестокостью, вызывавшей у меня восхищение. А с другой стороны, у него так много людей, так много техники, что я оказался бессилен. Но ваша неуязвимость предопределила гибель вашей дочери. Я знал, как это должно поразить вас. Я говорю откровенно, поскольку вы этого хотели.

Кристиан вернулся, чтобы занять свою позицию позади кресла Ябрила и при этом старался избежать взгляда Кеннеди. Ябрил ощущал странный прилив страха, но продолжал говорить: