Четвертый К.

Оддблад Грей снова заговорил:

— Мы могли бы сделать кое-что хорошее, если бы работали иначе и если бы вы отдались этому всем сердцем.

— Действительно, Фрэнсис, — вступил в разговор Юджин Дэйзи, — ты единственная надежда. Богатые слишком богаты, а бедные слишком бедны. Страна превращается в луг, на котором кормятся большие корпорации, вся Уолл-стрит. Они совсем ошалели и не думают о будущем. Могут пройти еще десятилетия, но беда, большая беда приближается. У тебя есть шанс в ближайшие четыре года предотвратить это.

Они ждали его ответа с разными чувствами. Редко бывает, чтобы политические советники испытывали личную привязанность к своему президенту, но эти четверо в известной мере преклонялись перед ним.

Фрэнсис Кеннеди обладал непостижимым обаянием. И фокус здесь заключался не только в его импозантной фигуре — он был красив и чем-то напоминал своих знаменитых дядей, — а еще и в том, что он поражал своим блестящим интеллектом, встречающимся среди политиков довольно редко. Он был удачливым адвокатом, автором научных книг, хорошо соображал в физике и обладал безупречным литературным вкусом. Он даже разбирался в экономических теориях без помощи незримых финансовых советников. И еще его отличали симпатии к простым людям, что несвойственно тем, кто родился в богатых семьях и никогда в жизни не испытывал экономических затруднений.

Молчание нарушил Юджин Дэйзи:

— Ты должен еще как следует подумать, Фрэнсис. Элен права.

Однако им всем было уже ясно, что Кеннеди принял решение: он не будет вновь выдвигать свою кандидатуру. Для них всех это конец пути.

Кеннеди пожал плечами.

— После пасхальных каникул я сделаю официальное заявление. Юджин, пусть твой аппарат начинает готовить все бумаги. Мой вам совет, ребята: ищите работу в крупных юридических фирмах и в военной промышленности.

Они поняли, что тем самым он их отпускает, и все, кроме Кристиана Кли, удалились.

— Что, Тереза будет дома на каникулах? — словно невзначай спросил Кристиан.

— Она в Риме со своим новым парнем, — Фрэнсис Кеннеди передернул плечами. — Вылетит сюда в Пасхальное воскресенье. У нее пунктик: не соблюдать религиозные праздники.

— Рад, что она уберется оттуда. Я на самом деле не могу защитить ее в Европе. А она думает, что может болтать там все, что ей вздумается, и это не станет известным здесь. — Он помолчал. — Если ты решишь баллотироваться на второй срок, тебе придется держать свою дочь подальше от рампы или отречься от нее.

— Это уже не имеет значения, Кристиан, — рассмеялся Кеннеди. — Я не буду выдвигать свою кандидатуру. Тебе надо строить другие планы.

— Хорошо, — отозвался Кристиан. — Теперь насчет приема по случаю дня рождения Оракула. Он очень ждет.

— Не беспокойся, — сказал Кеннеди. — Я ему все обеспечу. Бог мой, ему сто лет, а он озабочен приемом по случаю дня рождения.

— Он всегда был и останется великим человеком, — заметил Кристиан.

Кеннеди кинул на него взгляд.

— Ты всегда к нему лучше относился, чем я. У него есть свои недостатки и он часто делал ошибки.