Я подбежал, оттащил наемника в безопасное место и заставил полыхнуть магическим огнем волшебную палочку. Раненый взвыл и потерял сознание, когда бездымное пламя прижгло обрубок, из которого так и хлестала кровь. Тогда я обратил свое внимание на окружавшую башню эфирную защиту. Нечего было и пытаться распутать эту головоломку, так что запалил о жезл фитиль ручной бомбы, примерился и зашвырнул чугунный шар в узенькую дверь первого этажа.
Грохнуло! Из башни вырвались клубы порохового дыма, и сразу слаженное движение незримых символов сбилось, формулы начали цепляться друг за друга, вспыхивать и прогорать. Я заскочил в одну из образовавшихся прорех, поднырнул под низкую притолоку прохода и не поверил собственным глазам: все осколки прошли стороной, колдуна лишь оглушило взрывом.
Высокий худощавый сеньор средних лет с тронутой сединой щегольской бородкой атаковал безыскусным выплеском чистой силы, я взмахом волшебной палочки рассек эфирный таран и чуть не разжал пальцы, до того болезненным отголоском отдался в руке удар. Пропитка корня мандрагоры заморозила руку, но одновременно и ослабила концентрацию. Пока я перебарывал внезапный приступ тошноты, колдун начал превращать воздух вокруг меня в облако ядовитого пара и попутно отравлять эфир, дабы всякая попытка обратиться к нему неминуемо воспламенила кровь. Но сейчас я был слишком тесно связан с незримой стихией, а потому сразу заметил запущенную противником трансмутацию и разрушил ее. После хлестнул излюбленной эфирной плетью, намереваясь если не поразить колдуна, то хотя бы прощупать его защиту, и едва не лишился головы, когда тот взмахом руки отбил мое заклинание и тут же заполонил помещение тенями, острейшими, словно бритвенные клинки.
Я лишь в последний миг успел отмахнуться волшебной палочкой от летевшего в лицо призрачного клинка, и та разнесла его на облачко острейших осколков. Левую щеку и скулу обожгло огнем, из бессчетных порезов потекла кровь, а глаз уцелел не иначе как чудом. Колдун же и не думал униматься: он создал перед собой сияющий шар и запустил в него обе руки, искажая и перекраивая эфир по своему разумению.
Я перекинул жезл в правую руку, освободившейся левой ухватил одну из теней и прикрылся ею от остальных нематериальных лезвий, словно невесомым веером. Колдун выругался, и я удивил его вновь, метнув волшебную палочку прямиком в сияющую сферу. Та лопнула и расплескалась чистейшим разрушением, опалила моего противника, подожгла одежду и заставила на миг утратить контроль над чарами. Защитная схема на полу погасла, тени сгинули, из всех осталась лишь одна – зажатая в моей руке. Я шагнул вперед, занося призрачный клинок для убийственного удара, и тут же растрескался и провалился под ногами камень. В один миг я оказался по колено в песке, а брошенная в противника тень попросту развеялась.
– Небеса милосердные! – выдохнул маг и досадливо всплеснул руками, враз погасив объятую пламенем робу.
Он вытянул в мою сторону руку и не заметил, как с улицы в бойницу просунулся длинный ствол кавалерийского пистоля. В следующий миг дуло полыхнуло дымом и огнем, и голову колдуна разнесла угодившая в затылок свинцовая пуля.
Бах! – и расплескались по стене кровь и мозги.
Уже без всякой спешки я высвободил ноги из песчаной ловушки, подобрал волшебную палочку и вышел на улицу к Микаэлю.
– Ты же не доверяешь огнестрельному оружию? – хмыкнул, не усевшись даже, а буквально упав на один из обломков.
– Иногда приходится поступаться принципами, – пожал плечами маэстро Салазар. – Можешь не благодарить.
Я и не стал. Было откровенно не до того. Как и всякий раз после предельного напряжения своих ущербных магических способностей, меня всего ломало, в ушах гудели осы, а в левую руку словно воткнули двенадцать дюжин отравленных игл. Вызванное настоем корня мандрагоры онемение полностью погасить эти омерзительные ощущения, увы, не могло. Отчасти утешало лишь, что схватка закончилась нашей безоговорочной победой и уже вовсю шла перекличка переживших бой людей сеньоры Белладонны. Раненых сносили в этот самый двор, принесли сюда и Уве. Точнее, привели. Школяр беспрестанно кашлял и харкал кровью, но все же мог передвигаться самостоятельно. В отличие от того же магистра Фогеля, из которого магический поединок выпил все силы. А вот Адалинда отнюдь не лежала пластом, пусть руки у нее и тряслись, а вычурный колдовской жезл почернел и оплавился.
Невольно я поежился от мысли о том, что подойди маг к делу чуть более обстоятельно, и ему бы, пожалуй, удалось нас прикончить. А так положился на стрелков, на том и погорел. Как ни крути, Уве всех спас.
– Ты молодец, Уве! – сказал я школяру, но тот столь увлеченно харкал кровью, что моих слов даже не услышал.
Хлодвиг Кранц, несмотря на пробитую кирасу и промокшую от крови штанину, принялся руководить обустройством лагеря, велел выставить караулы, разжечь костры и принести воды. Сеньора Белладонна взяла себе в помощь двух человек посмышленей и занялась ранеными, благо у всех, кроме магистра Фогеля и лишившегося руки бойца, состояние оказалось стабильным.
Сам я, хоть и чувствовал себя не лучшим образом, в срочной помощи не нуждался. Лицо с левой стороны горело огнем, но неглубокие царапины уже не кровоточили, просто распухли и болели. Я осторожно ощупал скулу и вдруг вспомнил о ведьме.
– Где Марта?!
– Блюет, – предельно лаконично и вместе с тем весьма емко обрисовал ситуацию маэстро Салазар.
Он невесть где раздобыл фляжку с вином, но сам пить не стал и по доброте душевной сунул Уве. Школяр присосался к горлышку, будто младенец к титьке, и с блаженным видом зажмурился. Сейчас ему было точно не до меня и моих благодарностей, так что я в сопровождении Микаэля отправился проведать Марту. Ту продолжало полоскать на площадке, где мы схлестнулись с мушкетерами, и три свежих трупа, один из которых разорвало надвое и поджарило эфирной плетью, не имели к плачевному состоянию девчонки ровным счетом никакого отношения.
– Голова кружится, – пожаловалась Марта. – Закрою глаза – кружится. Открою – кружится еще сильнее.