— Но ведь это не значит, что все приманки умирают.
— Почему ты так хочешь этого?
— Потому что я не хочу, чтобы убийства продолжались.
Отец посмотрел на меня, как на взрослого человека, такого умного и смелого, почти как он.
— Когда ты успела стать такой смелой? — спросил он.
Я улыбнулась. У меня это было в генах. Он тоже был смелым, смелее меня, ведь он, вопреки своему страху, дал согласие на проведение операции.
В доме всего было четыре полицейских. Тони, Усач-Бородач, Робинсон и Джи-Джи. Мой отец уехал отвозить машину за город, чтобы она не стояла на дворе и не создавала впечатления, что в доме есть кто-то, кроме меня. Моя мама, которую сложнее всех было уговорить на подобное мероприятие, стояла возле плиты, готовя овощной салат. Всегда, когда нервы у неё закипают, она успокаивает их за готовкой. Тем более, ей надо было обеспечить отряд ужином.
— Ты уже написала в чате, что осталась в доме одна? — спросил Робинсон.
— Я не могу просто так это написать. Надо, чтобы это выглядело естественно, будто я не акцентирую на этом внимания.
— Ты хочешь сказать, что мы будем ждать подходящего случая? А что, если он настанет завтра или через день?
— Нужно просто поднять тему разговора правильно, — вмешался Тони. — Что обсуждается сейчас?
— Ничего, все в школе.
— Можешь попросить, чтобы тебе потом скинули домашку?
— Но друзья знают, что я никогда не прошу домашку.
Сзади мама сделала вид, что кашляет.
— Хорошо, я попрошу.
Я достала телефон и набрала короткое сообщение. Мне ответили быстро. На уроках химии Кевин обычно сидел в телефоне, поэтому он был единственным, кто прочитал моё сообщение.
— Что-то ответили? — спросил Робинсон.
— Кевин спрашивает, с каких пор я делаю домашку, заданную на уроках, на которых меня не было, — ответила я.
— Так ты значит не делаешь домашку? — спросила мама.