Смерть в темпе «аллегро»

– Он выпускник сельскохозяйственной академии, чтобы писать про сою? Что там может быть написано? – «Васильевский умер потому, что объелся сои?» Нет, это буква «М».

– А «Ы» обозначает «Э» – это видно из конца второго предложения во втором абзаце. Слово «этомъ». «Атомъ» я отверг бы по той же причине, что и сою. «Ртомъ» тоже маловероятно – тем более, что буква всего один раз встречается. А перед этим словом еще есть предлог – и предлог этот – «въ». «И» – это «В».

– Тогда обращаем внимание на самое начало текста. В зашифрованном «иж» мы нашли первую букву – это «В», а зашифрованная «Ж» – это гласная, как мы ранее выяснили. Это «вы»! И ниже: «тж шэ иотс» – «мы ъ в. ми». Очевидно, это «мы с вами».

К этому моменту содержание письма в принципе было понятным. Оставшиеся буквы расшифровали точно так же, как это делали до того – подставляя подходящие варианты в нужные слова. В конечном счете, потратив около получаса на расшифровку, сыщики увидели перед собой полный текст:

«А вы умнѣй, чѣмъ я думалъ. Да, Званцевыхъ и Васильевскихъ убилъ я, вы правильно поняли. Маньякъ, скажете вы? Что жъ, возможно, вполнѣ возможно. Разъ, два, три, четыре…

Увѣренъ, мы съ вами еще не разъ встрѣтимся – но, боюсь, уже не въ этомъ году. Дѣла, дѣла… До встрѣчи въ слѣдующемъ.

Примите мои завѣренія въ совершеннѣйшемъ къ вамъ почтеніи, остаюсь всегда вашимъ и т. д., и т. п.»

– Странное письмо. Зачем понадобилось такое отправлять? – спросил Уваров.

– Очевидно, у него не все в порядке с головой, – процедил сквозь усы Филимонов. – Эдакий тип великосветского маньяка – орфография правильная, запятые и тире на месте, прощальный оборот элегантный.

– Ну даже если так, это же ничего не объясняет, – упорствовал надворный советник. – Хоть бы у него в черепной коробке аптекарская чистота была – но причина-то есть? Это связный текст, который зашифровали – да, довольно простым шифром – но зашифровали. Это не было сделано во время припадка. И почему мы так уверены, что это написал убийца? Такую записку мог состряпать буквально кто угодно – шифр-то довольно примитивный. Кстати, я идиот: два слова в середине предложения с большой буквы – я должен был понять, что это фамилии. Расшифровали бы втрое быстрее.

– Какой смысл в этом? – спросил шеф полиции, пропустив мимо ушей последнее замечание. – У кого могут быть мотивы посылать такое письмо?

– Ну, – почесал затылок Владимир Алексеевич, – вот как минимум один вариант…

Если все эти преступления действительно совершила бандитская шайка, им выгодно отвлечь от себя подозрения. Такое письмо должно было бы сбить сыщиков с толку и заставить их искать не группу предварительно договорившихся лиц, а мифического маньяка-одиночку, который совершил все эти убийства – и которого на свете никогда не было.

Допустим, что полиция приняла бы версию маньяка и стала бы его искать. В конце концов сыщики докажут, что все это фальшивка, мистификация – но время-то уже упущено. Самое высокое начальство требует результатов, предъявления обвинения, посадки виновного – а его нет. Какова логика бандитов: полиция хватает первого попавшегося подозреваемого, навешивает на него всех собак – и тот неспешным шагом совершает пешее путешествие по Владимирскому тракту во глубины сибирских руд. Тогда они избежали наказания и продолжают заниматься разбоями и грабежом.

– Чем не вариант? – заключил Владимир Алексеевич. – Могли они так думать?

– Могли, – подтвердил Филимонов. Тенор с явным неудовольствием вынужден был согласиться, что такая цепочка рассуждений имеет право на существование.

Статский советник буквально встал на перепутье. Два варианта ведения расследования, которые совершенно противоположны и не пересекаются – но вполне могли произойти. Придется либо бросать все силы на поимку банды, либо искать маньяка-одиночку – третьего не дано. Распыляться – значит бить вполсилы.

– Если надо решиться на что-то одно… Давайте так: кто за какую версию? Николай, начнем с тебя: кратко, четко, по делу.

Речь Каменева сводилась к нескольким пунктам. Первое: письмо надо считать подлинным, отправил его виновный. Второе: все свидетельские показания, полученные ранее, внутренне непротиворечивы и правдивы. Там могли быть оговорки, кто-то мог перепутать названия коньяков – но это мелочи. Третье: убийство Васильевского-старшего подтверждает то, что это не были действия банды. Посторонний человек не мог пробраться в этот дом, не говоря уж обо всей шайке. Четвертое: смерть Михаила не является случайной, а тесно связана с первым делом.

– Пока в расследовании есть еще несколько моментов, которые мне непонятны, но принципиально я за версию одиночки. Банда это сделать не могла, а череда не связанных между собой преступлений была бы слишком большим совпадением, – закончил он.