Это был его прощальный выпад. «Darling», — думал я. В штатах это слово ничего не значит и значит очень многое. Так называли телефонисток, которых и в глаза не видели, и так называли женщин, которых любили больше жизни. «Darling»… на сей раз Фрезер заложил мину замедленного действия.
Мы с Наташей стояли друг против друга. И я знал, что если не сдержусь сейчас, все будет кончено.
— Очень милый человек, — сказал я. — Ты на самом деле так устала, Наташа?
Она кивнула.
— На самом деле. Было очень скучно, и Фрезер — омерзительный тип.
— Не нахожу. С его стороны было просто очаровательно повести нас в немецкий ресторан ради меня. Таких чутких людей не часто встретишь.
Наташа взглянула на меня.
— Darling, — сказала она, и это словечко пронзило меня, как острая зубная боль. — Не старайся быть джентльменом. Джентльмены удивительно часто наводили на меня скуку.
— Сегодня вечером тоже?
— Сегодня вечером тоже. Не понимаю, о чем ты думал, когда принимал это дурацкое приглашение.
— Я?
— Да, ты! Попробуй скажи, что виновата я.
Я уже собирался сказать это. Но тут, к счастью, вспомнил об уроке, который дал мне отец в день моего семнадцатилетия.
«Ты, — сказал он, — вступаешь в эпоху женщин. Запомни поэтому: только безнадежные кретины хотят доказать свою правоту женщине и взывают к ее логике».
— Виноват я! — пробормотал я в бешенстве. — Если можешь, прости меня за то, что я свалял дурака. Наташа подозрительно оглядела меня.
— Ты действительно думаешь, что свалял дурака? Или это очередной подвох?
— И то и другое, Наташа.
— И то и другое?
— А как же иначе. Я совершенно сбит с толку, превратился в полного идиота. Ведь я боготворю тебя.
— Этого я как-то не заметила.