— Ты мой брат.
— Мне бы хотелось, чтобы ты поняла это лучше. Я желаю тебе добра.
— Да, да, — сказала Елена нетерпеливо. — Конечно, ты много раз говорил мне об этом.
— Что с тобой сегодня? Ты какая-то другая.
— Разве?
— Я хочу сказать, более рассудительная. Если опять будет такой же приступ…
— Никакого приступа не будет. Я говорю тебе, у меня просто головная боль, вот и все! И ты знаешь, что я ненавижу, когда меня контролируют.
— Никто тебя не контролирует. Просто я забочусь о тебе.
— Пожалуйста, не заботься. Мне ничего не надо.
— Ты всегда так говоришь. Тогда…
— Не будем говорить об этом, — быстро оборвала его Елена.
— Да, да, конечно. Я во всяком случае не собираюсь. Ты была у врача?
— Да, — ответила Елена, помолчав.
— Что он говорит?
— Ничего.
— Сказал же он что-нибудь?
— Сказал, что мне нужен покой, — сердито бросила Елена, — что если я устану и у меня будет болеть голова, то мне нужно лечь и заснуть, не вступая в спор и не выясняя предварительно, согласуется ли это с моим долгом гражданки великого и славного тысячелетнего рейха.
— Он это сказал?
— Нет, это сказал не он, — поспешно ответила она, повышая голос, — это добавила я сама. А он лишь посоветовал мне не волноваться зря! Таким образом, он не совершил никакого преступления, и его не нужно сажать в концентрационный лагерь. Он искренний приверженец правительства. Достаточно этого?
Георг пробормотал что-то, видимо, собираясь уйти. Но я по опыту знал, что как раз тут наступит очень опасный момент, именно сейчас может произойти что-нибудь непредвиденное. Я почти наглухо закрыл дверцу шкафа, оставив лишь узкую щель. В то же мгновение я услышал, что он направляется в спальню. Я увидел, как мелькнула его тень, — он прошел в ванную. Мне показалось, что Елена следом за ним вошла в комнату, но я не заметил ее. Я до отказа притянул дверцу и очутился в полной темноте, между платьями Елены, сжимая в руке нож для бумаги.