В погоне за тенью

Глава 17

г. Ленинград, ОВД.

Часы на стене в кабинете подполковника Кривицкого размеренно отсчитывали секунды, разнося монотонное «тик-так». Максимов сидел напротив начальника и гадал, какая же реакция его ожидает. Следователь закончил свой доклад по делу, которое последние дни занимало все мысли Максимова. Теперь он гадал, что же скажет подполковник. Кривицкий с красным обветренным лицом сидел в своем кресле, уставившись в одну точку, будто не замечая Максимова. Потов вдруг перевел взгляд на следователя и произнес:

— Ну почему у тебя вечно все не как у людей?!

Он с возмущением глядел на следователя, глаза его были испещрены красными усталостными прожилками.

— Все остальные следователи спокойно работают, а у него — на тебе, бац, — Кривицкий при этом громко хлопнул рукой о стол, — ГРУ! Ну что ты за человек такой, Максимов?!

— Следователь, у которого самые высокие показатели раскрываемости преступлений, — взглянув Кривицкому прямо в глаза, спокойно ответил Максимов.

— В том-то и дело, что не как у всех, — уже спокойней проворчал тот. — Что мне теперь прикажешь с этим делать? Ты хоть понимаешь, что, если окажешься неправ, мне шею намылят так, — Кривицкий с силой ударил ребром ладони себе по подбородку, — что мама не горюй!

— А с другой стороны, Пал Егорыч, если нам удастся распутать это дело, нашему начальству ничего не останется, кроме как вам еще одну звездочку на погоны добавить, — Максимов нарочно затронул эту тему, прекрасно зная, что это любимая мозоль начальника. — Сколько можно вам уже в подполковниках-то ходить?

— Ну, это, конечно, хорошее дело. — Кривицкий украдкой бросил взгляд на свой погон, а его лицо засветилось от предвкушения. Максимовым этот жест не остался незамеченным, и он мысленно ухмыльнулся. Подполковник пододвинул к себе графин с водой, налил в стакан и залпом выпил. — Все равно не нравится мне эта твоя история с татуировкой, — вернулся к прежней теме он. — Вот ты говоришь, что такая татуировка была только у девятерых. А не подумал, что кто-то мог увидеть у них наколку и сделать себе такую же?

— Это маловероятно, Пал Егорыч. Тот рисунок достаточно сложный и со множеством деталей. Так что повторить и воспроизвести подобный по памяти — дело почти нереальное.

— Но твой Коля-Карлсон смог же?

— Ну, во-первых, Коля-Карлсон только запомнил рисунок, и совсем не факт, что смог бы воспроизвести его хотя бы на бумаге, а во-вторых, Пал Егорыч, вы же знаете, какая у него память. Можно сказать, уникальная, фотографическая! Вы еще кого-нибудь встречали с такой памятью? — Максимов обратился к подполковнику. — Лично я — нет.

— Но все же совсем исключить такой вариант нельзя, — не сдавался Кривицкий.

— Согласен, — произнес следователь.

— Но, с другой стороны, — Кривицкий, видно, вспомнил, как хорошо бы смотрелись полковничьи звездочки на его погонах, — кто тебе мешает провести оперативную проверку? Ведь если этот Павел Назаренко служил в Подгоржье, наверняка он и жил там же, — начал рассуждать подполковник. — Почему бы тебе, Максимов, не проявить оперативную смекалку и не послать туда одного из своих архаровцев? Пусть обратится к нашим местным коллегам, аккуратно, не поднимая лишнего шума, выяснит его адрес и под каким-нибудь предлогом заявится. Может такое случиться, что этот Павел Назаренко сидит у себя дома и чай с плюшками попивает, ничего не подозревая о том, что ты здесь нафантазировал.

— Так я и хочу получить у вас на это разрешение, — произнес Максимов.

— Никакого ты у меня разрешения не получишь, — ударив кулаком по столу, произнес Кривицкий. — Все, что ты будешь делать, — личная инициатива и только под твою личную ответственность! И на твой страх и риск! Ты меня понял, Максимов?

— Да понял, понял, Пал Егорыч, — опустив голову, произнес следователь.

— Ну а если понял, тогда иди и выполняй! — рявкнул Кривицкий. — И помни, Максимов: если что, я с тебя три шкуры спущу!