Косанского колотило, дрожали руки.
— Можно прикурить? — попросил он дребезжащим голосом Крюкова.
Следователь протянул ему сигарету.
— Рассказывай, — сказал он.
— Что рассказывать?
Крюков посмотрел на него красноречивым тяжелым взглядом, кивнул.
— Все рассказывай.
— Во время … своего исследования я догадался…. Про клад догадался. Я увидел картину у Клары Кузьминичны, — говорил дрожащим голосом Косанский. — И-и понял о тайном послании. Па-атом я подружился с Макаром. Ку-ку который. У Макара друзей не было, и мы ха-рашо подружились.
Тремор не отпускал руки Косанского.
— Я предложил Ма-кару спор. С-сможет ли он незаметно из дома Клары вынести картину прапрадеда… Ма-акар любит шпионские игры.
— Значит, совпало так, что Макар пошел за картиной в тот момент, когда Николай вырубил камеры, — заключила Клара. — А куда он ее спрятал?
— Закинул в багажник машины матери, — ответил Косанский.
— Вы знали, что в доме были камеры?
— Ка-а-меры? — удивленно спросил историк.
— Если бы не происки Бурсова, то Макару не удалось бы так просто вынести картину. Вам повезло, в каком-то смысле, — сказала Клара.
— А?
Наутро кладбище оцепила полиция, чем привлекла внимание горожан. В маленьком городке новости распространяются молниеносно. И спозаранку возле оградки толпились зеваки, сдерживаемые доблестными полицейскими.
— Что там? — спросил подошедший к толпе мужчина.
— Говорят, покойник встал, — ответила полная розовощекая женщина.
— Типун тебе на язык, дремучая. Убийство было. Бандиты труп закопали, сейчас доставать будут, — сказала другая.