– И тут я вынужден повториться: почему?
– Потому что он зачарован смертью, он все это устроил, чтобы посмотреть на новую форму умирания. Все люди, увлеченные определенным делом, сначала учатся, идут от простого к сложному, и убийцы – не исключение. Он уже видел смерть, думаю, не один раз. Он видел ее разные формы, он их попробовал и пресытился. И до этого уровня он добрался после определенного пути. Для начала предположим, что он не играет с полицией – а я в это верю, потому что для игры с полицией ему нужно было действовать очевидней. Публичность его преступления – это вынужденная мера. Ему пришлось отпустить свою жертву, чтобы посмотреть, как она умирает на своей территории, в своем убежище, и осознает, что ее уже ничто не может спасти.
Вот этого и хотел Леон. Он не понимал ее – и не понимал человека, о котором она говорила. Но Анна вполне могла стать тем переводчиком, которого он искал.
– Нам нужны эти другие жертвы, – указал он. – Они – ключ к нему.
– Согласна. Так ищи, ты же полицейский!
– Я не совсем полицейский, но суть не в этом. Я уже искал – и ничего!
– Расскажи мне, как ты искал.
Это тоже было в материалах, которые он передал Пырееву. Однако и на эту провокацию Леон не попался, не дал ей увидеть его раздраженным. Она хочет повторения? Да пожалуйста!
– Из всех указаний на предыдущих жертв у нас есть только мертвая почка, которую пересадили Валентине Сурковой. Она принадлежала женщине лет тридцати пяти – сорока, которая в момент смерти была сильно пьяна.
– Была пьяна или была алкоголичкой? Это важно.
– Была пьяна. До пересадки почку хранили в формалине около месяца, и, естественно, она не подходила для пересадки живому человеку.
– Так как ты искал донора?
– Не думаю, что та женщина добровольно стала донором, – заметил Леон.
– Суркова же стала.
– Да, это верно… Но я искал не живых, а мертвых. Я изучил все смерти и исчезновения женщин подходящего возраста, произошедшие около месяца назад. Ничего! У нас нет ни одного трупа без почки и ни одной женщины подходящего возраста.
– Возможно, и не будет. Сценариев много: донор могла остаться в живых, он мог избавиться от тела, о ее пропаже могли и не заявить, если она была одинока и никому не нужна. Но что нам дают эти сценарии?
– Ничего.
– Вот именно, – кивнула Анна. – Поэтому их не будем даже рассматривать. Вот что я тебе посоветую… Расширьте время поиска. Ищи всех женщин, умерших и пропавших за последние полгода. Кто сказал, что он убил ее сразу? Мы еще не знаем его. Полностью не узнаем никогда, но портрет составим – позже. Сейчас он может быть каким угодно и уметь что угодно. Ищем не только в Москве, но и в Подмосковье, не думаю, что он решился бы ездить с почкой по стране. Что нам важно? Это женщина, ей от тридцати до сорока лет, она пропала не позже месяца назад – но, возможно, намного раньше. Все остальное нас не интересует, поэтому просматривай даже те дела, которые считаются раскрытыми.
– Это большое поле работы, подозреваемых тоже будет много, но не факт, что нам кто-то подойдет.
– А я вообще гарантий не даю, профессия не та. Но поступим так: сделай это, проверь, и если найдется второе тело, я помогу тебе, потому что станет очевидно, что это охотник, и мы поймаем его. Но если тела нет… Приятно было познакомиться.