Вон какой-то муж обнимает его, как родного…
Старец в княжеском наряде… Величественный, как патриарх…
И старый князь смотрит ласково на Андрея и приветливо улыбается…
Потом Андрей опять, но не прежним скромным юношей. На нем алый плащ… Огнем горит из-под плаща панцирь тонкой заморской работы.
И смотрит куда-то юноша…
Словно на него, на Некомата…
И вот словно встречаются их взгляды.
Грозно смотрят очи пасынка на отчима и словно говорят: «Я не забыл… Вернусь… Идет погибель твоя…»
Вскрикнул Некомат, опрокинул кружку и обвел мутным взглядом каморку, словно внезапно проснулся.
— Значит, беда… Значит, надо все бросать… Бежать… — пробормотал он, еще словно в каком-то забытьи.
Провел рукой по разгоряченному лбу и окончательно очнулся.
Взглянул на Вельяминова и вспыхнул.
А тот жадным взглядом впивался в его лицо, следя за всеми переменами выражения. Расслышал он и последние слова Некомата и подумал: «Нашего поля ягода».
Суровчанин встал, кинул несколько грубых монет на стол и сказал:
— Иду… Выпусти меня…
— Я тоже… Поедем вместе. Вдвоем побезопасней, — промолвил Иван и добавил: — Знахарь, возьми свою кошку!
Хапило сделал знак, кот спрыгнул на лежанку.
Вельяминов поднялся и прошел вслед за Некоматом.
Молча вышли за ворота, молча вскочили на седла и тронулись в путь. Обоим надо было в сторону Москвы. Каждый был занят своими думами.
Тусклая луна по временам освещала угрюмые лица. Первым прервал молчание Некомат.