— А вы что, разини, укрыться даже и не попытались?
— Так не успели же. Он, как, мать его, Клинт Иствуд отстрелял, за пару секунд, наверное. Я такое только в кино и видел…
— И не промахнулся?
— Сложно сказать… но вроде нет. Прицельно бил и быстро.
Тут Борис рефлекторно попытался спрятать правую руку, которой он словил вторую пулю. По его тыльной стороне ладони расплылась темно-фиолетовая гематома от попадания, в центре которой зияла сорванной кожей круглая рана.
Движение это не укрылось от босса.
— А с рукой что?
— Тоже он.
— С травмата?
— Ага…
— Почему именно в руку?
— Ну-у-у… так вышло, вроде как…
Игнат Альбертович не был дураком, так что «два» и «два» он складывать умел. В противном случае, он бы никогда не забрался на высоту своего нынешнего положения.
— Вышло, мля?! Ты что, сучара, ствол достать хотел?! Совсем борзота зашкаливать стала, мудила?!!
Весь напускной лоск этого степенного господина улетучился вмиг, растворившись, как снежинка в кипятке. Под ним, как у позолоченного лезвия стилета, под блестящим покрытием показался хищный стальной блеск. Вместо солидного мужчины перед Борей оказался разъяренный и жестокий авторитет. Тот, кто на исходе второго тысячелетия десятками отправлял врагов и конкурентов на тот свет. Тот, кто подмял под себя немалую долю криминального рынка столицы, и кто без особого труда удерживал свои позиции, давя, как нахальных клопов, всех тех выскочек, кто имел неосторожность хоть каким-то, даже максимально незначительным, образом задеть его интересы. Тот, кто заработал свое прозвище не только из-за созвучности фамилии, но и за беспринципную жестокость. И гнев этого человека сейчас был обращен на его опростоволосившегося подчиненного.
— Игнат Альбре… Арьбл… Альбертович, — верзила побледнел так, что рядом с ним даже снежно-белый ковер стал казаться слегка сероватым, — богом клянусь, палить не собирался!
Для пущей убедительности перепуганный Борис даже перекрестился, хотя не был ни верующим, ни крещенным.
— А нахера светануть волыной хотел?! Ты что, фраер какой-то конченый, твою мать?!
— Да я… — под жестким напором своего босса Боря терялся и мямлил. С трудом собираясь с мыслями, он пытался пояснить свои действия, — Я просто хотел осадить его маленько, показать, что и мы пальнуть можем, в случае чего…
— Я-то думал, что ты борзый, а ты, оказывается, просто тупой, Борис. — Голос Игната Альбертовича так же внезапно потеплел, став обманчиво ласковым, будто он разговаривал с собакой, или наивным ребенком. — А мыслей в твою голову пустую никаких не закралось после всего этого?