Наши не успевали понять, как его поймать и, боясь быть выбитыми, отступали в стороны. Я утешалась мыслями, что это не так уж ужасно – зато у нас не отберут одно очко за выбывшего члена команды.
Однако было бы куда лучше…
– Два – два, мяч десятого.
– Дайте мне, – потребовал парень в черной футболке. – Я кого-нибудь да вышибу!
Звучало это с такой угрожающей уверенностью, что ему доверили бросок. И не зря.
Он подпрыгнул вверх, и снаряд полетел с такой силой, что воздух зазвенел, словно разрезаемый стрелой. Попал он прямо в ту девушку, которая схватила его в прошлый раз, когда он кидал, после того, как Солейль отошел в сторону. Она болезненно вскрикнула, по инерции отойдя на несколько шагов назад.
– Три – два в пользу десятого!
Солейль похлопал ее по плечу, и она вяло поплелась занимать позицию среди «пленных». По его губам удалось прочитать: «Мы еще отыграемся».
Я мрачно подумала: «Да кто же вам позволит».
– Молодец! – похвалил капитан парня в черной футболке. – Еще раз!
– Да с радостью!
– Приготовились, пошли!
Свисток.
Он снова бросает. Мяч набирает скорость, но… Его перехватывает Солейль – играючи, словно нечто незначительное, пустяковое, – подкидывает вверх и склоняет голову к плечу:
– Далековато вы забрались, не находите?
Слова вырвались из горла неожиданно даже для меня:
– А ты так давно забрался на трон, что уже забыл, как быть хорошим королем?
Зрители на скамейках, не вслушиваясь в наши диалоги, продолжали чесать языками, но все, кто участвовал в игре, замерли. На лицах одиннадцатиклассников отразился обескураженный испуг, словно я оскорбила бога.
Пожалуй, будь я в более адекватном состоянии, не столь расшатанном и раздраженном, промолчала бы. Проглотила эмоции и выместила их на снаряде, возможно, отвоевав еще пару очков, но предпочла выплеснуть их в воздух, о чем впору было пожалеть. Однако разум затягивала пелена насмешливого презрения, и я не могла прикусить язык.
С каждым словом взгляд Солейля становился жестче.