Отмахиваясь от Нбенге, которая стала превращать в высокую и стройную девушку, с достаточно правильными и тонкими чертами лица и достававшая меня своими рассказами, о том, что она уже почти взрослая. Она почти пытала всех женщин, что временами спали со мной, вызнавая, какие-то, только ей интересные подробности моей личной жизни.
В своём селении, я стал запрещать всякие дикие обычаи, а по-сути являвшиеся завуалированными издевательствами над женщинами, придуманных мужчинами, типа удлинение шей или мочек ушей, а то и губ, которые и так у них всех, были огромными, на зависть любой гламурной красотке.
Это, мягко говоря, было непринято некоторыми представителями мужского населения. Но уговаривать, я никого не собирался, а просто изгонял из своего селения безо всякой жалости, вместе со всей его семьёй.
Больше дураков не находилось. Обратно, я никого не принимал, кроме детей, остальные могли хоть умирать, но обратно не принимались. Всё селение за год, я окружил изгородью и обсадил колючими кустами, которые быстро разрослись во влажном и жарком климате Африки.
Моя деревня, медленно разрастаясь, постепенно превращалась в село, ну в русском понимании этого слова. Со стороны реки живая изгородь полностью закрывала многочисленные обмазанные глиной хижины. Еле возвышаясь над нею, торчали сплетённые из ветвей и тонких стволов деревьев смотровые вышки, которые стояли возвышаясь над всей окружающей местностью. На вышках, дежурили воины, или подростки.
Чтобы не демаскировать себя, я приказал, чтобы над забором виднелась только голова часового, а тело было скрыто. Заметив, что кто-то забывался, я тут же применял к нему репрессивные меры различного характера, особенно морального.
Делалось, это очень просто. Мне было скучно, развлечений никаких, а чтобы не деградировать и не отупеть, превратившись в одного из типичных представителей моего племени, надо было оттачивать свой ум и свой язык. Вот я и занимался этим.
В центре деревни, очищалась площадка, на которой собирались все желающие и свободные от работы люди. Я выходил напротив провинившегося и начинал рассказывать о его провинности. Далее в зависимости от его реакции, начинал над ним смеяться, высмеивая его слабые стороны, чем вызывал ещё больший смех, у всех собравшихся.
Поначалу, некоторые доведённые до отчаянья насмешками негры бросались на меня, но таким я быстро остуживал горячие головы, хорошим ударом в челюсть, показывая, кто здесь в племени вождь, а кто нет. Довольно скоро, все желали попасть скорее на моё копьё, чем на мой язык и исправно выполняли свои обязанности, не отлынивая и не прячась. То же касалось и работ в поле.
За год, мы значительно расширили свои посевы и сохранили домашний скот, даже немного прикупив его, обменивая на плохое оружие, или на новые щиты, которые очень хорошо научились делать.
Зная, что в основной своей массе негры, это те ещё понторезы, я сделал упор на красоту и женщины вскоре научились раскрашивать изготавливаемые нашими мастерами щиты в разные узоры. Краски я нашёл, методом сбора информации о древних рецептах и смешивания всего подряд, пока не добился нужных мне сочетаний цветов.
Время шло и мне нынешнему и прошлому, уже исполнилось 23 года, что радовало, но как-то грустненько. Чтобы не опошливать всё подряд, у себя в селении, я ввёл обязательные юбки для всех женщин, включая и девочек, из растительных волокон, типа соломы.
А то, ходят тут и нагибаются, постоянно светя своими мнимыми прелестями, а так хоть как-то в рамках приличий. Времени не хватало ни на что, и я решил было замахнуться на изготовление лифчиков, но пока не получалось.
Мужчины тоже были не айс, помимо набедренных повязок и то не у всех, они, не берегли, то самое дорогое, что у них есть, подставляя своё естество, и солнцу и муравьям и клопам, которые нивелировали сам пошлый смысл от слова сосать. Особенно этим страдали, вновь прибывшие, засовывая своё хозяйство, в какие-то совершенно дикие мундштуки изо всего подряд. Вплоть до коровьих рогов, кому не "повезло" быть богатым на это дело.
Поначалу я ржал, смотря, как они бегают с луком или копьём на тренировке, имея из одежды, только загнутый футляр, между ног. Потом, мне это надоело, и я решил ввести, что-то вроде формы. Из-за того, что мои требования не выполнялись, и к тому же я наткнулся на яростное сопротивление со стороны мужского населения, я решил собрать всё мужское население и объяснить им по-простому, в чём они не правы.
Собрав всех на сходку, я популярно объяснил, почему это мне надо, сказав, что я собираюсь создать армию и покорить все соседние племена, а для этого мне нужно отличать своих воинов, ну и чтобы моим воинам, ничего не мешало воевать.
Сам же я ходил в холщовых шортах, что заменяли мне и трусы и брюки, (что поделать, ткань здесь была дефицитом). Кроме этого я стал налаживать производство кожаных безрукавок, поясов, портупей и прочего, вплоть до кожаных шорт.
Материал, поставляли охотники или обеспечивал натуральный обмен с другими селениями, а нитки были из жил животных либо из их шерсти. Рядом протекавшая река, была в основном мелкой, увеличиваясь, только в сезон дождей, и по началу, меня это очень огорчало. Но потом я понял, что это было и в плюс.
А то, развелось тут всяких викингов недоделанных и всем злата и рабов подавай. Щщас, кучерявые мелкие волосы назад. Мне самому нужны и первое и вторые.
Так в суете и в заботах мелькнул и второй год, пока не стали назревать лавинообразно новые события. Чистя свой карамультук, которым оказался, как впоследствии я узнал, английский Снайдер-Энфилд образца 1866 года, от ржавчины, я был озадачен, новостью, которую мне принёс мальчишка.