Утонченное постмодернистское зрелище доставляло удовольствие далеко не всем. Один из посетителей клуба явно чувствовал себя не в своей тарелке. Это был маленький толстый человечек, который ни минуты не мог усидеть спокойно. Его обширную лысину обрамляли черные кудри, заплетенные в косичку. Известность этого человека была столь широка, что даже самый отсталый оленевод, видевший телевизор один раз в жизни, причем сбоку, сразу узнал бы в нем знаменитого продюсера Сароева.
Он беседовал с импозантным и величественным типом, манеры которого однозначно изобличали его принадлежность к сексменьшевикам. Этот также постоянно мелькал на телеэкранах, без его присутствия не обходилась ни одна тусовка, будь то презентация нового корма для бабочек или инаугурация старшего кремлевского сантехника. То был великий режиссер Задославский. Правда, знакомые чаше звали его Задосладским, а особо приближенные — Жопенгауэром.
Сароев сверлил своего визави убийственным взглядом.
— Кретин, недоделок! Объясни, зачем ты привел меня к своим жопушникам?
Задославский лишь вяло отмахивался.
— Ах, прекрати, здесь так мило, здесь столько энергии! Мне тут легче думается. Пойми, если настоящий художник вроде меня берется за балаган, за ярмарочное шоу…
— Художник вроде тебя берется за ярмарочное шоу. когда его выгоняют из приличного театра по причине полной творческой импотенции! — перебил его Сароев. — Сделать Гамлета бабой. Дездемону мужиком, а Ромео и Меркуцио педрилами, и все в одном спектакле — еще не значит предложить собственную трактовку! Короче, я не собираюсь здесь больше торчать. Я не могу вздрагивать каждый раз, как только у меня за спиной кто-то проходит.
— В сексшопах сейчас продаются специальные затычки для ануса. Как раз на твой случай, — успокоил его режиссер. — Я могу послать за одной из них прямо сейчас.
— Куда? Все магазины закрыты. Или попросишь у кого-нибудь из друзей малонадеванную? Спасибо, не надо. Я ухожу. И предложу работу кому-нибудь другому, попроще, пусть и не такому талантливому.
Режиссер не на шутку перепугался.
— Постой! Ну, нельзя же так сразу! Ах, какие мы горячие! Ах, какие мы агрессивные! Я как раз хотел поговорить с тобой о деле. У меня уже есть кое-какие наработки. Значит, ты хочешь устроить шоу типа «За стеклом», но по-новому? Это интересно. Я это вижу примерно так: принцип «каждой твари по паре» — безнадежно стар! Лучше одни парни. Молодые, крепкие.
Можно задействовать солдат. Или зэков из зоны. А? По-моему, гениально! «Месяц в казарме»!
Генитально! Ты можешь думать не жопой, а головой? — прорычал продюсер. — Нельзя же все мерить членом! Я требую от тебя совсем другого!
Режиссер Задославский откинулся в кресле, зажег папиросу и глубоко затянулся. Судя по запаху, косячок «афганки» был вполне приличный.
— Объясни подробнее. Я не совсем адекватно осознаю твою концепцию.
— Меньше колес жрать надо, — проворчал Сароев, но все же решил снизойти до разъяснения: — Ты, Задославский, отчасти прав. Та, самая первая передача «За стеклом», надоела зрителю ее до того, как успела закончиться. Ну, сколько можно наблюдать, как люди сутки напролет пьют, едят и несут всякую чушь? К концу все зрители ждали одного — когда же игроки начнут трахаться? Но больше такое не прокатит. Сейчас в каждом институте или кабаке в витринах свои «застекольшики» и «зазеркальшики» сидят. Что-то вроде хомячков или рыбок в аквариуме. А в моем шоу должны быть не хомячки, а пауки в банке. Понял, голубок? Они друг друга жрать должны! Чтобы все как у Шекспира — кровь, смерть! Только в натуре. Въезжаешь в тему?
Режиссер в недоумении затряс головой.
— Я отказываюсь тебя понимать, противный. Кровь, смерть! Что же мне, самому их резать?
— Можешь и сам. Но будет гораздо лучше, если наши хомячки начнут мочить друг друга по собственному почину, — весело оскалился Сароев.
— С какой стати они вдруг станут это делать? — продолжал недоумевать режиссер. — Конечно, если ты хочешь предложить выжившему победителю солидный приз… Долларов эдак миллион, тогда, пожалуй, поубивают… У тебя что, появился миллион?
ebooksa