— Но как подозреваемый я ее не обязан говорить, — стоял на своем Крюков.
— Вы пока еще свидетель, — не уступал следователь.
— Готов добровольно признаться.
— В убийстве? — обрадовался Кибальчич.
— Нет, — охладил его пыл Крюков. — Готов признать себя подозреваемым. Добровольно.
— Но… — следователь явно был в замешательстве. — В следственной практике такого не случалось…
Крюков был само дружелюбие. Только что по плечу следователя не хлопнул.
— Да какие проблемы, создадим прецедент.
Следователь некоторое время помолчал, собираясь с мыслями. Наконец он нашел Соломоново решение.
— Хорошо, вы можете не расписываться за дачу ложных показаний. Но допрошу вас я все-таки в качестве свидетеля. Где вы находились в момент совершения убийства?
— Вопрос интересный. Пишите. В момент совершения убийства я находился… Написали? Я находился в другом месте.
Следователь так и подскочил вместе со стулом.
— Что за шутки? В каком другом месте?
— Вы по рассеянности забыли сообщить мне время убийства, — охотно пояснил ему Крюков. — Но раз убийства я не совершал, то мог в этот момент находиться где угодно, только не на месте убийства. Что же тут непонятного? Еще что-нибудь хотите спросить? Нет? Я так и думал.
В гостиничный номер, превращенный на время в кабинет следователя, без стука вломился полковник милиции Сидоров. Запросто, по-хамски оттеснив следователя прокуратуры, он расселся в кресле и брезгливо заглянул в протокол. Потом, еще более брезгливо, посмотрел на Крюкова.
— Ну что, не колемся? «Крепкий орешек», часть четвертая. Придется доставить в отделение и поговорить там. Более плотно. Про допрос третьей степени слыхал?
— Допрос в кубе? Оригинально. А я слышал, что в милиции не бьют, — доверительно сообщил полковнику Крюков.
— От кого, сынок? — в голосе Сидорова послышалось нескрываемое сочувствие.
— Не помню. А что, это секретная информация? По-моему в какой-то газете писали.
— Все газеты врут, — убежденно отрезал полковник. — Так что собирайся, едем с нами. Научим тебя правильно падать с лестницы.