Безжизненно склонившаяся голова не высказывала признаков жизни. Широко раскрытые глаза потухающим взором видели несколько раз приближаемый стакан воды, но иссохшиеся, потрескавшиеся губы не чувствовали ее вблизи, не тянулись к стакану.
— У него атрофирована вся нервная система, нет взаимодействия органов и совершенно парализован мозг. Мозг уже оскоплен! — радовался японец. — Но это чрезвычайно большая доза… Этот новый препарат, кажется, действует еще интенсивнее. Необходимо понижать дозировку… Завтра поставим новые опыты, снижая в каждом дозу на грамм.
— Придется проделать несколько десятков опытов? — спросил Рахия.
— Да, и не меньше полусотни, — бесстрастно ответил Боно…
В конце недели экспериментируемый потерял все сходство с человеком. Это был обгоревший на пожарище труп.
Боно Рито торопил тибетца с препарированием.
— Не дай ему остынуть…
…И Рахия, спустя несколько минут, принес на стекле еще дымящийся мозг. Боно Рито дрожащими руками схватил еще теплую серую массу и копался стеклянной палочкой в сложном строении мозга, пронизанного веточками кровеносных сосудов.
Исследование мозга показало японцу то, чего он не хотел бы видеть. Блестящим лейтцевским аппаратом он изготовил тончайшие срезы, наложил на стеклянные пластинки и рассматривал в мощный микроскоп…
— Полная атрофия клеток серого вещества… Мы в заколдованном кругу… Катализатора сегодня нет, так же, как не было пять лет назад. Процесс протекает слишком бурно, но у меня есть еще одна мысль!..
— Да!.. Ух! Гууу-аах! — где-то в долине посыпался град разрывающихся бомб. Разрывы становились все ближе. Жалобно звенели колбы и все лабораторное стекло вторило дрожащим эхом.
Японец поставил на стол мозг и испуганно произнес:
— Очевидно, придется пойти в бомбоубежище. Они не слазят с неба!..
5. Летающая обезьяна
В приемной Боно Рито, за круглым большим столом, отражающим на гладко полированной поверхности матовые блики роскошной люстры, заседали двенадцать высших штабных офицеров, особоуполномоченный правительства и заместитель министра вооружения.
Они пили кисленькое рейнское вино и, приложив руку к сердцу, часто повторяли:
— Прост!
— Прозит!
Офицеры беседовали о войне и военном счастье; вспоминали удачные боевые кампании, кичились овладением линией Мажино, но молчали о высадке в Нормандии.
Из обитой кожей двери кабинета вышел японец. Ответив на приветствие легким поклоном, без долгих проволочек произнес:
ebooksa