Агония

Обидно, когда больно, когда задевает. А когда не больно и не задевает — уже совсем не обидно.

— Пиши, если что, — прозвучала от папы еще одна привычная фраза.

— Хорошо, — Регина снова поцеловала воздух около его щеки, вышла из салона и встала на тротуаре у дома. С улыбкой махнула рукой и подождала, пока машина отъедет.

Идти домой не спешила: с минуты на минуту приедет подруга. Присев на лавочку у подъезда, поежилась: солнце так ярко светит, а ветер ледяной. Чуть дунет — по спине ледяные мурашки.

Родители развелись, когда ей было пять лет. Разрыв она переживала тяжело: детский разум не мог понять причин конфликта, да и сейчас Регина не видела смысла в них вдаваться.

Ребенком она отца очень любила и страшно по нему скучала. Хотелось видеть его рядом, делиться с ним радостями, хвастаться успехами, получать похвалу, может быть, на что-то пожаловаться, но разочарование кольнуло раз, второй, третий, и потребность отпала.

Много лет Чарушин не особо интересовался жизнью дочери, но после окончания школы она приехала учиться из Тулы в Москву, поступила в университет, и часть забот по ее содержанию он взял на себя. Причем существенную часть. И на том спасибо.

Отец снимал ей квартиру и каждый месяц перечислял деньги на карточку. Регина ни разу не видела хозяев и сама не оплачивала никаких счетов — все это делал отец. Хозяйственные вопросы тоже решал он. Потек ли кран, поломался ли смеситель, буянят ли соседи, она звонили или писала ему.

Большей суммы, чем он давал, не просила, стараясь жить по средствам. Подарков тоже не выпрашивала. На день рождения отец традиционно переводил ей деньги. Первое время пытался что-то дарить, но не угадывал, поэтому перестал морочить себе голову: поздравление СМС-сообщением, пополнение счета — вот и весь праздник. С новой женой отца Регина не общалась, с семьей время не проводила, праздники с ними не праздновала. Где-то в блокноте у нее записан его домашний адрес, но в том доме она ни разу не была: они не приглашали, а она и не рвалась.

Десяти минут не прошло, подъехала Алиса. Выбравшись из машины, подруга сдвинула вверх на голову солнечные очки и засмеялась.

Выдав звонкую и протяжную трель смеха, радостно заверещала:

— Моя кошечка наконец приехала!

Шаркающий в соседний подъезд старичок поднял слетевшую с седой головы бейсболку и недовольно глянул на девушку, словно кепку с него не ветер сдул, а пронзительный девичий визг.

— Привет! — Регина бросилась обнять подругу, и та шагнула ей навстречу, прихрамывая. — Что с ногой?

— Мозоль натерла. Думала, затусим сегодня в клубе, а тут вон беда какая.

— Мозоль? — удивилась Чарушина. — Ты еле ходишь!

— Вот так вот натерла! На всю ногу!

— Ну да, это ж моя Казакова: пить так пить, гулять так гулять, а если мозоль, то на всю ногу.

— Кстати, мы пить будем?

— А надо?