— Точно. Помада на зеркале. Поймайте меня, прежде чем я снова убью. — Карелла опять постучал пальцем по письму. — Возможно, он тоже хочет, чтобы его поймали. Возможно, он боится этого убийства как огня и хочет, чтобы мы поймали его, прежде чем ему придется убить. А вы как думаете, Пит?
Бирнс пожал плечами.
— Это все домыслы. Так или иначе, мы все равно должны его поймать.
— Знаю, знаю, — сказал Карелла. — Но если он хочет быть пойманным, то это письмо приобретает особый смысл. Вы понимаете?
— Нет.
Детектив Мейер кивнул.
— Я понимаю тебя, Стив. Он не просто предупреждает пас. Он дает нам зацепку.
— Вот именно, — подтвердил Карелла. — Если он хочет, чтобы мы остановили, поймали его, письмо должно нам в этом помочь. Оно указывает нам, кого должны убить и где.
Он положил письмо на стол.
К столу подошел детектив Мейер и углубился в письмо. Он обладал редким терпением и потому рассматривал письмо долго и очень тщательно. Надо сказать, что его отец обожал всякие шутки и розыгрыши. И вот он, Мейер-старший (звали его Макс), с удивлением узнает, что его жена ждет ребенка, хотя в ее возрасте об этом давно пора забыть. Когда новорожденный появился на свет, Макс сыграл с человечеством, а заодно и со своим сыном, невинную шутку. Он нарек младенца Мейером, что в сочетании с фамилией Мейер давало полное имя Мейер Мейер. Шутка, несомненно, относилась к числу шедевров. Так считали все, за исключением, возможно, самого Мейера Мейера. Мальчик рос в религиозной еврейской семье, в районе, где почти не было его соплеменников. У детей принято выбирать козла отпущения и вымещать на нем ребячью злобу, а где еще найдешь такого, чтобы его имя позволило сложить замечательную песенку:
Справедливости ради надо сказать, что свою угрозу они в исполнение не привели. Тем не менее, в свое время бедняге перепало немало тумаков, и столкновение с такой вопиющей несправедливостью породило в нем необычайное терпение по отношению к окружающим.
Терпение — довольно обременительная добродетель. Возможно, на теле Мейера Мейера не осталось следов увечий и шрамов. Возможно. Но волос на голове у него тоже не осталось. Лысый мужчина, конечно, не редкость. Но Мейеру Мейеру было всего тридцать семь лет.
Терпеливо, внимательно он рассматривал сейчас письмо.
— Не так уж много в нем сказано, Стив, — проговорил он.
— Прочтите вслух, — попросил Бирнс.
«Сегодня в восемь вечера я убью Леди. Ваши действия?»
— По крайней мере, здесь говорится — кого, — сказал Карелла.
— Кого? — спросил Бирнс.