– А как же твоя семья? Ты вроде говорил, что они должны одобрить мою кандидатуру, – чисто из любопытства интересуюсь я.
– Мы им пока ни о чем не скажем, а потом они никуда не денутся.
– Гениально, Шари… ой, Ватсон, – спохватившись, исправляюсь я. – Высадишь меня у ближайшего метро?
– А я думал, мы в кафе зайдём, – разочарованно сопит Виктор, ожидая совсем другой реакции на свои слова.
– Не зайдём мы никуда, Вик, – спокойно говорю я. – Ни сегодня, ни через неделю. За помощь спасибо, но на этом – всё.
Не знаю, какой черт дернул меня зайти в тот самый бар, где неделю назад я застукала Страйка с соседкой, обломав им ночное рандеву. Скорее всего, было банально страшно возвращаться в пустую квартиру и сидеть там в ожидании неизвестно чего. Неопределённость – мой давний и злейший враг, с которым мне неоднократно приходилось бороться, чтобы не впасть в отчаянье и депрессию. Моим тылом всегда были родители. Именно они не позволяли мне упасть и вселяли веру в собственные силы. А я боялась, всегда до ужаса боялась стать для них источником боли и страданий. И сейчас лгу им только поэтому… почти.
Забравшись на высокий стул у барной стойки, прошу бармена сделать мне алкогольный глинтвейн. Немного расслабиться не помешает, хотя с одного я вряд ли опьянею. Зато согреюсь и время до возвращения Страйка убью. Конечно, можно было попроситься к Варьке в общагу. Она бы меня пустила, даже если к ней кого-то подселили. Варя – добрый человечек, безотказный. Даже странно, что мы так и не стали с ней близкими подругами. Привязанность к нормальным и здоровым людям меня страшит возможными разочарованиями. Я не боюсь разочароваться сама, скорее, наоборот. Любая близость строится на эмоциональной связи и взаимности, а я не уверена, что мне есть что предложить другому человеку… на длительной основе. В отличие от моих родителей, я не питаю иллюзий и не верю в чудеса. Ружье, которое выпустило в меня уже два выстрела, все еще заряжено, и нет никаких гарантий, что следующая пуля не прилетит завтра или через год. Я видела слишком много слез, горя и страданий за месяцы и годы, проведенные в онкологических больницах, чтобы поддаться эгоизму и позволить кому-то привязаться ко мне. Выстроила вокруг себя собственную систему дистанций и в отношения с Виктором ввязалась по большему счету больше из-за того, что он не хотел ничего серьезного. Потом история повторилась, но уже со Страйком. Разумеется, это было не осознанно. Скорее интуитивно. Никто в открытую не признается себе, что выбирает мудаков-потребителей не из мазохистских побуждений, а из соображений безопасности и личной гиперответственности.
– Привет, тут не занято? – раздается смутно-знакомый женский голос. Дернув головой, я удивленно приподнимаю брови, узнав в обратившейся ко мне девушке нашу со Страйком соседку.
– Майя, – вспоминаю ее имя. Она дружелюбно улыбается.
– Ага, – кивает, показывая на свободный стул рядом со мной. – Присяду? Ты не против?
– Садись, конечно, – пожав плечами, я присасываюсь к своему глинтвейну, озадаченно наблюдая за яркой девушкой, изящно взгромоздившейся на барный стул. Одетая в жутко-неприличное короткое платье, она ничуть не стесняется, когда подол поднимается по самое не могу. Закинув ногу на ногу, Майя перебрасывает густую копну волос на одно плечо, грациозно удерживая осанку, и заговорщически подмигивает мне.
– Не люблю напиваться одна. Составишь мне компанию?
– Я никуда не спешу, – отвечаю уклончиво, не совсем понимая, чем привлекла внимание этой шикарной пираньи. Может быть, ей и правда одиноко? – А есть повод напиться?
– Ага, – снова кивает она, слегка приуныв. – Каждую субботу один и тот же повод.
– Какой? – интересуюсь я.
– День мудозвона, – низко смеется Майя. – Отмечаю его с завидной регулярностью и исключительно по субботам.
– Привет, красавица, тебе как обычно? – наклонившись над стойкой, по-приятельски спрашивает у Майи молодой симпатичный бармен, нагло заглядывая в вырез на ее платье, который, кстати, почти до пупа. Не понимаю, как она не боится сиськи потерять? Слишком резко повернулась или наклонилась – и всё наружу. Просто удивительная раскрепощенность, я бы сказала – на грани эксгибиционизма.
Бармен устраивает целое мини представление, пока делает для Майи Секс на пляже. Увлекшись шоу, я сама не замечаю, как кончается мой Глинтвейн, и Майя уламывает меня на другой коктейль. Фирменный от Миши. Миша – это имя бармена, настойчиво пытающегося привлечь внимание красивой брюнетки.
– Ну как? – нетерпеливо любопытствует Майя, ожидая моего вердикта. Сделав глоток, я слегка морщусь.
– Неплохо, но крепковато для меня.
ebooksa