По ухмылке Рестариоса я поняла, что зря сказала последние слова… Но было поздно отступать.
– Может быть, – продолжая скользить взглядом по моему телу, ответил он.
На меня никогда еще не смотрели так.
– Только разве это не ты должна меня обучать?
Древние боги, я точно его стукну… чем-нибудь… Как только научусь это «что-нибудь» создавать.
Я молчала, тяжело дыша. Наверное, гнев отражался на моем лице, но Рестариосу было явно наплевать.
Он шагнул ко мне, и внезапно его рука оказалась на моей спине. Горячая, как уголь. Она медленно заскользила вниз, от лопаток к самому краю корсажа.
– Я буду с тобой заниматься, – произнес Рестариос полушепотом. Его лицо оказалось так близко от моего, что я чувствовала его горячее дыхание на своем ухе. Сердце забилось сильнее. За его грохотом мне с трудом удавалось расслышать слова. Но даже теперь я чувствовала, что за словами принца скрывается подвох. Я бы обязательно об этом сказала, если бы язык не стал ватным.
Рука принца продолжала путешествовать по моему телу. Вторая придержала меня за талию.
– Отстань… – собравшись с силами, выдохнула я, когда смяв юбки, одна ладонь добралась до моего бедра.
Дыхание Рестариоса скользнуло ниже, как будто нарочно оглаживая мою шею, вызывая желание запрокинуть голову, открывая его прикосновениям горло.
– Я за это ничего не попрошу, – прошептал Рестариос, все так же щекоча дыханием мою кожу.
Краем затуманенного сознания я все отчетливее понимала, что заползаю прямиком в какую-то ловушку, но шевельнуть лапками, чтобы выбраться из нее, просто не могла.
– А вот если ты хочешь, чтобы я победил в турнире, тебе придется сделать для меня кое-что.
Вот тут я по-настоящему напряглась и попыталась оттолкнуть его от себя. Опьянение в мгновение ока прошло.
– Что еще? – со злостью спросила я.
Однако вырваться не удалось. Руки Рестариоса держали крепко, а сам он был явно сильней.
– Хочешь, чтобы я победил… – Пока левая рука его удерживала меня за талию, правая подобралась к груди и, замедлив движения, чертила узоры на моем корсаже. Видимо, устав от этого однообразного занятия, она двинулась вверх и, дугой обогнув нежный холмик, продолжила рисовать на обнаженной коже над краем корсажа. Я закусила губу. Надо было вырываться. Неакадемический интерес Рестариоса был ясен как день, но воля отказывала, и вместо этого мне хотелось, чтобы его пальцы стали немного смелей.
– Хочешь? – переспросил он.
Я молчала. Тем более что, похоже, он говорил вообще не про турнир.