Зайдя в номер, Лариса не откровенно, но внимательно огляделась по сторонам, казалось, подмечая все детали внутреннего убранства и быта Рины. Она поставила вазу с пирожными на полку под телевизором и встала рядом, не решаясь присесть.
Быстро смекнув, в чем дело, Рина поспешила убрать разбросанные вещи в шкаф, просто затолкав туда, чтобы освободить кресло для Ларисы. Она кое-как заправила кровать, приводя ее в божеский вид, и бросилась к чайнику, чтобы налить туда воды из-под крана в ванной. Наконец поставила его и ополоснула чашки, к которым не прикасалась с приезда.
Стиснув зубы, она покосилась на переполненный стакан на окне, с легкой руки превращенный в пепельницу, и понадеялась, что Лариса этого не заметила. Впрочем, шанс был почти нулевой.
Рина не то жалела, не то радовалась, что впустила ее в номер: внимание было приятно, но стыд все нарастал.
– Не хочу показаться занудой, но здесь ведь нельзя курить?.. – Похоже, Лариса все же не выдержала.
Рина прикусила губу и обхватила себя руками, она стола возле чайника, не находя себе места. Она не знала, как ответить на это замечание. Либо лгать, либо признаться в грубом нарушении правил. Первое нравилось ей гораздо меньше.
– Я забылась. Хотелось спать.
И еще хотелось, чтобы расспросы прекратились, потому что они были справедливыми – и от того отвечать оказалось гораздо труднее.
Рина сняла кипящий чайник с подставки и разлила кипяток по чашкам, следом побросав в них заварные пакетики. Одну чашку на блюдце она передала Ларисе, постаравшись не пролить трясущимися руками ни капли.
Лариса взяла чашку и поставила на столик остывать.
– Бери пирожные, пожалуйста, – сказала она и вздохнула. – Мне так жаль, что ты отвергаешь влияние группы. Конечно, это только твое дело, и Лиза ужасно не права, задевая тебя за живое, но в чем она права, так это в том, что алкоголем делу не поможешь.
Рину передернуло. Она застыла на месте, уперев взгляд в одну точку где-то в углу комнаты.
Лариса продолжила:
– Возможно, тебе кажется, что я, что мы все… что мы тебя не понимаем, но это ведь действительно так, дорогая. Ты ничего о себе не говоришь, заставляя нас гадать. Я люблю загадки, а вот Лиза нет. И если ты не пришла из-за этого, то, пожалуйста, извини ее: она просто не понимает.
Рина проглотила ком в горле и, с трудом прокашлявшись, выдавила только:
– Я не могу говорить с вами о себе.
Лариса покачала головой.
– Я ведь тоже заплатила сотню тысяч не ради развлечения. Не потому, что мне хорошо живется. Как и тебе, мне нужна помощь. Но мне горько от того, что ты ее отвергаешь из-за кого-то из группы.
Рина поморщилась и отвернулась. Да что эта женщина знала о ее мотивах и потребностях! Почему-то все эти «мамочки» видели в ней грустного ребенка, но никто не замечал, какой взрослой она стала, встретившись со смертью. И она не обязана ни демонстрировать это, ни раскрывать душу всем подряд только потому, что мама с папой заплатили много денег. Это их прихоть, не ее. И пусть Лариса сто раз права, говоря, что все они нуждались в помощи, но только им выбирать, от кого, как и когда эту помощь принимать. Рина не чувствовала в себе сил раскрываться и выуживать из подсознания воспоминания о самых страшных днях в своей жизни. Она справилась тогда сама, нашла выход сама, и только она сама сможет забыть это. Пусть Крайст занимается ее алкогольной зависимостью, если это всех так волнует, но дальше… дальше лезть никому нельзя, если только она сама не подпустит ближе.
Ее затрясло мелкой дрожью от напряжения, и Лариса увидела это.
ebooksa