Голова кружилась, влажные губы обдувал довольно холодный для сентября ветер. Не хватало то ли кислорода, то ли её…
— Зови, как хочешь, только целуй, — ответил я ей и ещё раз смачно чмокнул её губы.
Она снова шутливо стала толкаться, не сдерживая смех.
— Ладно, поехали, — взял я её за руку, едва выпустил из объятий. — На репетицию опоздаем.
— Как я выгляжу? — спросила она с волнением. — Как смогла привела себя в порядок в больнице перед приездом в театр.
Оглядел её.
Чистые длинные волосы собраны в высокий конский хвост. Упрямые ухоженные брови выдают характер, пухлые губы придают лицу чуть кукольный и милый вид ангелочка. Обычный мягкий светлого цвета пуловер, джинсы и кроссовки. По мне, так она идеальна!
— Прекрасно, — честно сказал я своё мнение. — Естественная красота. С чего вы, девушки, взяли, что парни обожают на девушках килограмм штукатурки, кучу побрякушек и декольте до письки?
Она рассмеялась в голос, запрокинув голову.
— Какое-какое декольте? — со смехом переспросила она.
— И не такое видел. Декольте до письки, и разрез на платье тоже до письки. Ужас. Даже трахать такую неохота — все уже и так всё посмотрели.
— Мир! — покачала она головой, будто я несу глупости несусветные.
— А я что? Я, что ли, их заставляю такие платья надевать?
— Слава богу, не ты…
— Ещё бы! Не хватало мне только быть стилистом каких-то потаскушек! Была бы моя воля, я б их переодел нормально и в закрытую одежду! Кстати, всякие водолазки с закрытым горлом и руками, но сидящие по фигуре, выглядят на девушках куда более сексуально. Есть место для полёта фантазии! А когда всё открыто, то уже и не так интересно… Пресно становится.
— Учту!
Мы вместе дошли до машины. Я закинул её сумку с вещами на заднее сиденье, помог сесть Диане на переднее пассажирское место, а сам сел за руль и плавно вывел машину на дорогу.
— Чувствуешь как себя? — спросил я, оглядывая её с ног до головы, пока стояли на светофоре.
— Хорошо, — ответила она. — Раз выписали — значит, не нашли причин держать меня ещё и тянуть из тебя деньги за шикарную палату.
— Забей, — отмахнулся я. — Для тебя мне не жалко.