…
Дорожный люк, расположенный не на дороге, а в тихом немецком дворе сыто лязгнул, отсекая их от мира людей и открывая мир подземелья. Вниз — вел люк и старые скобы, вбитые в потрескавшийся от времени бетон. Чем дальше они спускались, тем больше чувствовалось подземелье — жара, духота, едва уловимый запах нечистот и железа…
Наконец ноги коснулись твердого — они спустились вниз не меньше чем на десять метров.
Немец чем-то побрякал — и темноту пронзил луч фонаря.
— Иди за мной.
— Куда мы идем?
— Это U-бан, метрополитен. Здесь полно мест, где можно спрятаться и никто не найдет. В некоторых местах можно даже перейти на ту сторону если знать как. Я начинал в отряде по охране подземных коммуникаций, всё здесь знаю.
— Здорово, — оценил Николай. — А идти долго?
— Минут двадцать…
…
Немецкий U-bahn не был похож на советский — он был куда ближе к земле и напоминал, скорее, подземную железную дорогу, нежели метро в советском его понимании. Его начали строить в 1902 году, когда Сименс придумал вагоны на электрической тяге. Ничего необычного — неглубокие станции как в Будапеште или Нью-Йорке, грохочущие поезда желтого цвета. Говорили, что некоторые станции проектировали так, чтобы туда могли при затоплении пройти подводные лодки, спасать фюрера, что была ветка длиной сто семьдесят километров до самого Киля — но это была, конечно же, ерунда. Ничего такого после войны не обнаружили…
Уверенно ведущий их немец толкнул дверь; и они оказались в небольшой, со стенами из бетона комнате, в которой была примитивная мебель, лежак, какие-то ящики. Немец поджег спиртовку, поставил на огонь небольшой чайник.
— Не угорим?
— Что?
— Отравимся, — Николай показал на спиртовку
— Нет, спирт можно.
За стеной прогрохотал поезд.
…
Чай немец заварил пакетированный, американской марки «Липтон». Стаканы же были наши, железнодорожные…
Все в Германии так — что-то от нас, что-то оттуда…