Стучали деликатно — Анна уже успела убедиться в том, что в квартале святого Сонти в двери колотят от всей души. Дерек вздохнул, поднялся и, по-военному быстро нырнув в штаны и рубашку, открыл дверь — Анна увидела темный силуэт мужчины в форме и услышала:
— Доброе утро, господин Тобби. Посылка от его высочества Эвгара. Указ от его величества Пауля.
Дерек поблагодарил и, приняв конверт из плотной белой бумаги, закрыл дверь и вернулся к дивану. От конверта отчетливо веяло угрозой — такой, что у Анны шевельнулись волосы на голове. “Не открывай”, — хотела было взмолиться она, но понимала, что это бесполезно.
Его высочество Эвгар отправил Дереку подарок. Поддержал то, что разъедало его изнутри, и сделался не просто знакомым, а единомышленником. Это дорогого стоило.
В большом конверте был маленький — Дерек открыл его, и Анна увидела записку, небрежно написанную на обрывке тетрадного листка, и стеклянный квадрат. Она зажмурилась, не желая смотреть на кожу и волосы Чески Кариди; Дерек усмехнулся, и Анна услышала шелест бумаги.
Два чудовища, подумала она, и я в постели у одного из них.
— Я все убрал, — мягко произнес Дерек. — Не бойся.
— Я и не боюсь, — ответила Анна резче, чем собиралась. — Что там за указ?
Открыв глаза, она увидела лист с печатями и доброй дюжиной подписей. “Мы, Пауль Первый Хаомийский, волей своей и милостью…” — значит, Дереку вручили тот самый орден святого Антония, о котором вчера упомянул Эвгар. Анна понимала, что Дерека нужно поздравить — он, в конце концов, был героем, но что-то мешало это сделать.
Ей было холодно. По плечам и спине разливался озноб. Ческа Кариди лежала в морге, мертвая, лишенная кожи на спине — и Анне становилось жутко и дико, когда она думала о ней и обо всем, что случилось вчера в театре.
Если бы она могла, то срезала бы с ведьмы не кожу — голову. Чтобы выплеснуть из души и памяти вязкую покорность под чарами, чтобы забыть об ужасе, который захлестывал театр, чтобы больше не видеть зарезанных людей.
— Я стану первым помощником руководителя инквизиционного департамента, — Дерек отложил королевский указ и, раздевшись и нырнув под одеяло, обнял Анну — почти так же, как это делал Джон. Но Джон был выше, сильнее и крепче, у него были совсем другие руки, и все с ним было совсем другим. То, что вчера вечером казалось Анне лекарством, на рассвете сделалось ядом — и все чувства, которые сейчас нахлынули на нее, разрывали душу на части.
— Ты это заслужил, — негромко откликнулась Анна. — Ты герой, Дерек, поздравляю.
Где сейчас Джон? Свернул голову Анжелине и скрылся. Дыхание Дерека мягко щекотало ухо Анны, и она сказала себе, что жизнь продолжается. Она была не одна, и это самое главное — осталось только принять это. Принять до конца.
— Мы с тобой сегодня отправимся на поиски Джона, — пальцы Дерека мягко поплыли по животу Анны, словно он вычерчивал на ее коже те травяные узоры, которые покрывают пластинки артефактов. — Вы с ним когда-нибудь выезжали из столицы?
— Да, — ответила Анна, и пальцы двинулись ниже. — Отец всегда говорил, что арниэлям надо смотреть мир. Мы были в Хелернских горах, ездили к озерам в Шонго…
Джон целовался не так — в нем было слишком много трепета, слишком много стремления открывать новый мир, прикасаясь к Анне. Там, в Шонго, в крошечном курортном поселке, он поцеловал Анну в первый раз — и она откликнулась на его поцелуй, и они стояли в золотой тени сосен, в мягком свете незакатного летнего солнца, и весь мир принадлежал только им. А сейчас в Шонго только снег, заметенные до самой крыши дома, и призраки, которые бродят по льду, покрывшему озера…
— Шонго, — негромко произнес Дерек, оторвавшись от губ Анны. — Я должен узнать, что там в итоге с Итаном Коннором. И взять билеты на поезд. Подождешь меня здесь или пойдешь со мной?
Он сместился ниже, и Анна, запустив пальцы в его растрепанные волосы, подумала, что вряд ли Джон отправится в Шонго, это место можно вычислить, а он понимает, что его будут искать. Но потом Дерек скользнул губами там, куда не касался Джон, и это было таким обжигающим, настолько бесстыдно сладким и проникающим к самой сути, что Анна смогла лишь выдохнуть “Да” — и забыть о Джоне хотя бы сейчас.
Они вышли из дома в половине восьмого — квартал святого Сонти просыпался, окна наливались неверным золотым светом ламп, от труб пекарен поднимался дымок, и Дерек подумал, что, пожалуй, будет скучать по этому месту, когда переедет — но никогда больше сюда не заглянет. Анна шла рядом, на ее щеках был румянец, а в глазах лихорадочный блеск — она держала Дерека под руку, и все, чего он сейчас хотел, сводилось к двум простым словам: не влюбляться.