Самая грешная ночь

Глава 8

Задыхаясь, со всех ног бежала по коридору. Петляла в поисках укромного места, где можно было бы спрятаться. Дёргала за ручки дверей, и когда одна из них поддалась, я выбежала на улицу.

Кругом были хвойные насаждения, неизвестные мне постройки и узенькая дорожка, ведущая в неизвестное направление.

Обратно возвращаться было безумно страшно, поэтому кинулась вперёд по тропинке, планируя укрыться по пути или, если повезет, вовсе покинуть территорию имения Фостеров.

Я бежала всё быстрее и быстрее. Ветер свистел в ушах, но даже он не помешал мне услышать мужской смех, доносившийся за моей спиной.

Дьявол! Сатана из самой преисподней.

Он преследовал меня. Будто глумился над моими бессмысленными усилиями. Но я не отчаивалась, всё бежала и бежала, пока силы не оставили меня и я, захлебываясь от нехватки воздуха, замедлила бег.

Остановившись возле высокой, внушительных размеров, постройки, отворила массивную дверь и нырнула внутрь.

В нос ударил резкий запах конского навоза и сена. Тусклый свет едва пробивался в помещение, но я сумела без труда понять, что нахожусь в прославленной на весь город конюшне Фостеров.

Осторожно продвинулась вперёд и, увидев огромные валуны высушенной травы, юркнула за них, намереваясь там спрятаться.

Едва я успела укрыться, как дверь пронзительно скрипнула, заставив меня всхлипнуть и крепко зажать ладонями рот.

— Эмма, я знаю, что ты здесь. Выходи! — раздался мужской голос, как выстрел, от которого спина тут же покрылась холодным, липким потом. — Нет? — хмыкнул он, словно развлекаясь. — Ну, тогда я сам тебя найду, маленькая, — посмеялся, продолжая свою вопиюще жуткую игру.

— Один — это смерть, — произнес он, и я с ужасом прикрыла ладонями уши. — Два — рождение, — его хриплый голос становился всё ближе.

Боже, это же… строчки из самой страшной детской считалочки, которую я боялась до мурашек.

Шаги были тяжёлыми, пугающими. Подошвы его сапог зловеще поскрипывали, ввергая меня в дикую панику.

— Три — это ветер, четыре — свечение, — смакуя каждое слово, сделал ещё несколько шагов. Остановился у стойла одного из жеребцов, которые в тревоге били копытами о каменное напольное покрытие.

Почему больше не двигается? Чего ждёт? Он будто намеренно тянул время, трепля за гриву породистого мерина. Тишина становилась подавляющей, невыносимой.

Было нестерпимо непросто сидеть и ожидать своей участи. Решила спиной отползти поглубже, зарыться в солому, но я только все испортила. Создала дикий шорох, чем явно повеселила мужчину.

— Пять — огонь и шесть — вода, — ухмыльнулся, развернулся на шум и стал двигаться в безошибочном для него направлении…

— Семь — веселье, восемь — беда, — продолжал нараспев, медленно. Он бы совсем близко, что мне казалось, я слышала его тяжёлое дыхание.