День летнего солнцестояния

Похоже, перелёт! быстро несётся мысль в мозгу. Вилка! Они нас нащупали! Сейчас они влепят третий залп, и он будет наш!

Серёгааа! Вилкаааа! Сейчас нам прилетит! отпихиваю тело, которому, похоже, не слабо досталось, поднимаюсь и что есть мочи ору в сторону товарища. Надо бежать! Валимммм!

Сержант меня услышал, не заставил повторять ему дважды и мы, похватав оружье, быстро бежим в сторону окопа, в котором с несколькими бойцами обороняется политрук Сороковин. И вовремя - третий снарядный залп немцы положили точно вовнутрь нашего окопа, потом добавили из миномётов, перемешав с землёй всё находящееся внутри окопа и в наших стрелковых ячейках. Оставив в покое наш окоп, артиллеристы переносят свой огонь на другой окоп обороны несколько правее от нас и из которого доносятся короткие очереди из "дегтярёва", посылаемые во врага. Мины тоже начали рваться рядом с окопом Сороковина. В распалённом солнцем воздухе противно пахнет горелой взрывчаткой. На месте моей ячейки дымится глубокая воронка...

Ладно, переживу! Я жив, и это главное! про себя благодарю судьбу, потом громко произношу: Здесь больше не останусь. Пойду к пулемётчикам, кажется, им досталось меньше.

Бывай, сосед! Калмыков крепко жмёт мне руку и на прощание напоминает: Доспорим позднее!

В ответ крепко жму Сергею ладонь и вместе со словами согласно киваю головой:

Доспорим! Я буду рядом...

По ходу сообщения добираюсь до основной пулемётной ячейке и вижу, что её как таковой, больше нет! Снаряд, выпущенный одной из самоходок, "удачно" попал, полностью разбив пулемётную точку. По краям воронки вижу расщеплённые осколками брёвна и доски, кое-где слабый огонёк лижет щепки и пучки травы, дымится земля. Взрывная волна смела прочь пласты дёрна с травой, ещё недавно идеально маскирующие ячейку. Расчёту повезло - они успели сменить ячейку, перетащив на подготовленную запасную позицию "максим", ленты с патронами, воду и всё остальное, необходимое для ведения боя. Сержант Чиркин лежит за сошками, смотрит в прицел, готовый в любой момент надавить на гашетку и открыть огонь. Горячаев, с бледным лицом, сидит на земле со свежей повязкой на плече и уже сам себе бинтует раненую руку. Коле не повезло - когда он переносил коробку с "ЗИП-комплектом" и запасным стволом, осколки разорвавшейся рядом мины угодили бойцу в плечо и в руку. Прошу разрешения присоединиться к ним и занять свободное место в окопе рядом с расчётом...

Не успел расположиться и немного обустроиться, как в воздухе раздаётся характерный шелест летящей мины, выпущенной из "двуногой трубы" миномёта. За мгновенье до взрыва, отбросив АВС-ку, успеваю сделать заячий скачок в сторону, падаю на живот лицом прямо в песок, руками закрываю голову, прижав ладонями уши. Гремит взрыв. Мина была шальная. Её сёстры, неся в себе сотни смертей, унеслись в другое место. От неминуемой кончины меня спас вещевой мешок, по простому сидор, которому удалось уцелеть в моей разбитой ячейке. Два осколка попали в него и потерялись, запутавшись в нехитром солдатском имуществе и в банке раздобытых консервов. Третий осколок, словно бритвой срезал каблук с сапога моей левой ноги. Четвёртому повезло больше - он укусил меня за предплечье левой руки, оставив на память длинный разрез на коже и задев трицепс руки. Если бы этот посланец смерти взял немного правее, то угодил бы мне прямо в затылок и мигом отправил бы меня к праотцам...

Сижу, прижавшись спиной к дощатой стенке окопа, и вижу как кровь, пропитывая ткань красным цветом, сочится сквозь распоротый рукав форменной рубахи. Никой боли от раны пока не ощущаю. Взгляд упирается на мою винтовку, присыпанную землёй, которой тоже досталось - осколок расщепил приклад, пробив его у затыльника, другой осколок попал в районе приёмника в секторный магазин с патронами. В голове сразу же возникло чувство, что остался без оружия, словно голый мужик, стоящий посреди переполненного отдыхающими людьми пляжа. Правда, у меня ещё есть верный наган и с десяток патронов к нему, но для серьёзного разговора, этого слишком мало. Конечно, в ближнем бою, как было час назад, наган выручает, но не более.

Индивидуальный пакет, который забрал у немца, положил в карман брюк, а свои два пакета лежат в "сидоре" за спиной и достать их будет не просто...

Парни! Вы там живы? громко кричу в сторону пулемётчиков: Эй, кто-нибудь! Отзовитесь!

Живы... но не все! слышу чей-то ответ. Голос говорящего слаб и еле слышен.

Встаю и, не обращая внимания на рану, иду к пулемётной ячейке. Подхожу и вижу, что дело совсем дрянь - Фёдор Чиркин убит. Осколок попал сержанту прямо в висок. Коле Коканову кусок стали впился в бедро, правда не задел кость и не перебил ни каких важных артерий. Боец лежит на земле, выше раны уже затянут жгут из тонкого брючного ремня, а Горячаев одной рукой пробует бинтовать ему рану. Станковый "максим" стоит целый и невредимый - защитный щиток снят, кожух охлаждения ствола не повреждён, лента с патронами заправлена и ждёт своей минуты.

Коля, как закончишь, прошу тебя... помоги и мне перевязаться обращаюсь с просьбой к Горячаеву, сам сажусь задницей на землю, рядом с Кокановым, потом произношу: Бинт лежит у моей ноги.

Надо лечь за гашетки, а я не смогу... плечо у меня... мозжит... видимо, кость задета скрепя зубами от боли объясняет боец, потом жёстко произносит слова: Эти гниды… сейчас полезут... А ты сможешь! Давай... терпи, сержант!

Морщась от появившейся боли, зажимаю искалеченную АВС-ку между ног, открепляю ружейный ремень, делаю петлю, в которую продеваю левую руку, затем помогая здоровой руке зубами, затягиваю ремень почти у самого плеча, поднимаюсь с земли и занимаю у пулемёта место первого номера. Закончив перевязку, Горячаев, словно боясь причинить телу товарища боль, одной рукой взяв его за воротник, волоком оттаскивает безжизненное тело Фёдора в нишу, покрывая восковое лицо зелёной фуражкой, тоже пробитой осколком.

Коля, а кто там лежит чуть дальше? спрашиваю бойца, пристроившего, как и положено второму номеру справа, после того как переворачиваюсь на спину, подставляя свою рану для перевязки.

Вася... Ступнин и... Гришка... Синяков, слышу тяжёлое прерывистое дыхание и ответ: - Передохну... мало-мало... ребят тоше... снесу.

Гришка, это тот, который из кавалерийского отделения? Второй повозочный? уточняю у Николая.