Увидят они дворника, метущего листья или сгребающего лопатой снег, — и играют в дворника. Заметят на соседней крыше трубочиста — в трубочиста играют. Но самыми любимыми были у них игры в охотников. С игрушечными ружьями в руках они осторожно шли как бы по лесу по одному из темных залов, в разных местах которого припрятаны были игрушечные звери. Были у них игры и посложнее, например, в экспедицию Фритьофа Нансена на Северный полюс. Однако они занимались не только играми. Старшие дети жили отдельно от младших, имели других воспитателей и учителей, у младших была няня. Князя Олега первые месяцы нянчила старушка Варвара Михайловна, бывшая некогда няней его отца. Ее сменила Екатерина Федоровна Спиридонова — добрая и весьма образованная дама.
Первые уроки этой няни были простыми, но очень интересными. Она постоянно рассказывала ему о некоей вымышленной девочке Верочке. Как Верочка готовилась к Пасхе, что пекла и готовила, как ходила в церковь молиться, как переезжала весной на дачу, и что при этом брала с собой, и как проводила время там… Няня выдумывала всякие события и постепенно раскрывала перед Олегом мир, причем рассказы эти всегда были назидательны, учили добру, развивали любовь к Богу. Маленький князь любил эти рассказы, и душа его впитывала жадно все, о чем говорила ему эта добрая русская женщина. Летом вместе со всей семьей Олег переезжал в Павловск. С восторгом встречал он весть о переезде и там, в необозримом парке, на речке Славянке проводил блаженное лето в прогулках, играх, собирании цветов. Да и сам дворец здесь, в Павловске, хранивший множество реликвий Дома Романовых, предметов искусства, давал много доброго душам детей, видевших в этих комнатах и залах много прекрасного, гармоничного.
Константин Константинович сам рассказывал детям о разных картинах, гобеленах, вазах, скульптурах, которые были во дворце. Когда Олегу исполнилось шесть лет, няня его перешла к младшим детям, а для него был подобран штат учителей, так как настала пора учиться. К этому событию он пришел с некоторым знанием Закона Божия, пусть и в простом, приспособленном для детского понимания виде. Законоучителем тогда была для него все та же няня Екатерина Федоровна. И вот теперь настало время для изучения нескольких предметов: чтения и письма, арифметики — и различных начальных знаний. Чтение же было не только русское, но и церковнославянское. И, конечно, изучали Закон Божий. Это была маленькая школа для одного мальчика, но руководителем ее назначен был академик А. С. Лаппо-Данилевский, историк и археолог. Вот так серьезно относились к обучению детей в большой царской Семье, членами которой являлись Великие Князья. Занятий было много, за поведением следили строго. А еще ведь были и занятия музыкой. Олег начал играть на фортепьяно. Для развлечений оставалось все меньше времени.
Зимой 1899 года все дети в семье переболели коклюшем, а весной по предписанию врачей для укрепления здоровья их отправили в Швейцарию. Олег получил очень большое впечатление от этого путешествия. Он увидел альпийские горы с царствующим над ними, покрытым льдом Монбланом (что означает Белая гора), очень красивые озера, старинные крепости. Домой возвращались окрепшие, повеселевшие. Отдохнули после путешествия в Павловске, а осенью в Петербурге, в родном Мраморном дворце, приступили к учебным занятиям. В этом же году преподаватель русского языка для старших князей профессор Николай Карлович Кульман, филолог и историк русской литературы, начал свои «четверги» — литературные чтения. Допускались на них и младшие дети. Здесь в течение одного только 1900 года было прочитано вслух множество произведений русской классики, в частности «Записки охотника» Тургенева, «Детские годы Багрова-внука» Аксакова, сочинения Пушкина, Гоголя, Чехова, Короленко и других писателей. Чтения происходили в комнатах старшей сестры Олега — Татьяны. Дети собирались, рассаживались вокруг большого стола и радостно объявляли: «Мы слушаем! Мы слушаем!» В камине потрескивали дрова, было тепло, уютно. Профессор Кульман читал мастерски, дети слушали очень внимательно, часто не сдерживались и выражали свой восторг восклицаниями. Маленький Князь Олег казался всех серьезнее: слушал не шевелясь… Он как бы узнавал в прочитанном свой родной русский мир.
Константин Константинович, любивший русскую природу и воспевавший ее в стихах, давно желал повезти своих детей не в Павловск, не в Крым, где у него также было поместье, а в простую русскую деревню. И вот нашел он сдававшуюся внаем усадьбу в селе Нижние Прыски, находившемся близ Оптиной пустыни. Великий Князь побывал в 1887 году в этой обители и беседовал в скиту со старцем Амвросием, а в дальнейшем переписывался с ним и другими старцами. Ему хотелось, чтобы и дети его могли побывать в Оптиной пустыни — в монастыре и в скиту, помолиться на службах, посмотреть на монастырский быт. В мае 1901 года Великий Князь привез в Прыски всю семью. Дом был большой, удобный, с большим парком, неподалеку от него находились церковь Преображения Господня, лес, река Жиздра, крестьянские избы. Отсюда хорошо виден монастырь с белой стройной колокольней… Позади него стеной стоит вековой сосновый бор.
В первые же дни по прибытии в Нижние Прыски Великий Князь Константин Константинович повез детей в Оптину пустынь. В течение лета они побывали здесь несколько раз, ездили туда отец и сын верхом, мать с дочерьми в коляске. Детям дали некоторую свободу. Им сшили простые ситцевые рубашки. Даже изволили ходить босиком. Погода была на редкость благодатная. Дети познакомились с крестьянскими мальчиками, стали ходить с ними в лес, бывали в поле, на сенокосе, где трудились крестьяне. Они загорели, стали общительными. К ним очень по-доброму отнеслись в селе и взрослые и дети. Олег почувствовал себя здесь как дома. Он был счастлив: сколько нового, прекрасного!
Лучшими его друзьями стали деревенские отроки Гришка и Капитошка (как те себя отрекомендовали). Они были проводниками для всей княжеской семьи во время походов в лес и в плавании на лодках. Тогда на долгих привалах собирали они грибы, весело трещал костер на берегу реки. Можно было искупаться в теплой воде. Заходил Олег в крестьянские избы, видел простой и бедный быт, и он даже нравился ему: все простое — стол, посуда, лавки… В красном углу иконы. Олег начал учиться верховой езде. Случалось, падал с лошади, но верховая езда полюбилась ему на всю жизнь. Очень скоро он стал умелым ездоком.
Встречать Великого Князя в монастырях полагалось с особенной торжественностью и при колокольном звоне, но Великий Князь Константин Константинович попросил настоятеля не делать этого. Поэтому торжественных встреч не было, но в колокола все же звонили. Олег с удовольствием стоял на оптинских службах, видел монашеский постриг. Старец Иосиф благословлял его, как и всех членов семьи.
Несколько раз посетили они Шамординский монастырь. Игуменьей там была мать Евфросиния, слепая, но весьма деятельная (она ослепла еще при жизни старца Амвросия, но он не благословил ее оставлять настоятельство). В первое их посещение слепая игуменья попросила осторожно потрогать руками лица Великого Князя и его детей. Константин Константинович разрешил. Так она «увидела» их. В дальнейшем она приезжала погостить в Нижние Прыски. Олег и его братья помогали ей выбраться из тележки, подняться по лестнице и войти в дом.
Матушка Евфросиния была весьма мудрой старицей, поэтому беседа ее увлекала не только детей, но и их родителей. По ее совету Великая Княгиня Елизавета Маврикиевна завела на свои средства детские ясли в ближайших от Прысков деревнях. Крестьяне стали во время полевых работ относить в эти ясли своих младенцев, когда их не с кем было оставить дома.
В сентябре Великий Князь перевез семью в Петербург. Лето кончилось. Начался очередной год занятий. Князь Олег был очень внимателен на уроках. Один из преподавателей впоследствии рассказал: «Помню его сидящим за учебным столиком; взоры устремлены прямо в глаза учителю. Время от времени появляются у него на лбу весьма заметные складки: это Олег Константинович особенно усердно трудился над разрешением какого-нибудь вопроса. И вот он начинает волноваться… Учитель приходит на помощь. На полпути их мысли встречаются — и как бы само собой получается приятная развязка запутанного вопроса. Глазенки смеются от восторга, все личико сияет: сам выпутался!»
14 мая 1903 года Князь Олег был зачислен в списки кадетов в 1 класс Полоцкого корпуса. Экзамен же ему пришлось держать не там, а дома, так как он проболел всю весну воспалением легких. Решено было его учение проводить не в Полоцке, а в Петербурге. Он был очень рад, когда директор корпуса от имени кадет и педагогов прислал ему погоны. Он почувствовал себя воином, надел кадетскую форму и стал весьма дорожить ею.
Отрочество
С одиннадцати лет Олег уже очень серьезно относился к своей духовной жизни, к делу своего вечного спасения. Он вел дневник, в котором старался отметить свои недостатки. К одной из тетрадей он взял эпиграфом слова только что прославленного тогда преподобного Серафима, Саровского чудотворца. «Каждодневно выметай свою избу, да хорошим веником». Вот что, например, заметил за собой 31 октября 1903 года: «Привередничал. Подлизывался. Сердился… Плакал. Был недоволен, что не дают кофе». Спустя два года записи стали глубже. «У меня очень неприятная вещь: я почти не могу молиться, — пишет он в начале 1905 года. — Мне очень трудно. Я вдумываюсь, и очень трудно вдуматься, и повторяю одно слово или фразу несколько раз. Это у меня отнимает много времени, я раздражаюсь и устаю… В некоторых случаях бывает так тяжело. Душа у меня в грехах, я обдумал некоторые вещи во время болезни. Молиться надо: хорошо, что спохватился, а то было бы поздно».
Вот еще запись того времени: «Я слишком о себе высокого мнения. Гордым быть нехорошо. Я напишу тут, что я про себя думаю. Я умный, по душе хороший мальчик, но слишком о себе высокого мнения. У меня талант писать сочинения, талант к музыке, талант к рисованию. Иногда я сам себя обманываю, и даже часто. Я иногда закрываю себе руками правду. Я нервный, вспыльчивый, самолюбивый, часто бываю дерзок от вспыльчивости. Я эгоист. Я сердит иногда из-за совсем маленького пустяка. Хочется быть хорошим. У меня есть совесть. Она меня спасает. Я должен ее любить, слушаться, а между тем я часто ее заглушаю. Можно заглушить совесть навеки. Это очень легко. Но без совести человек пропал. Надо прислушиваться к ней».
22 мая 1905 года в дневник занесено следующее: «Я однажды лежал вечером в кровати и прочитал все заповеди Ветхого и Нового Заветов, подумал о моей жизни: могу ли я наследовать Царствие Небесное? И когда я прочитал вторую заповедь Ветхого Завета «Не сотвори себе кумира», то подумал, что верховая езда — мой кумир, я весь день думаю, будет ли верховая езда, а душу забываю. Я должен заботиться о своей душе. Я должен о ней думать и готовить к Страшному Суду. А я о ней так мало думаю. Можно думать и о верховой езде, но не надо этим злоупотреблять и забывать душу».
«Вспоминаю молитву Ефрема Сирина, — размышляет Князь Олег. — Если бы люди исполняли эту молитву! Мы молимся, чтобы Господь избавил нас от лености, а я что делаю? Лень идти на уроки и приготовлять их; лень скоро мыться, лень идти на отдых.
«Уныние» — сразу, как получу наказание, всегда уныние.
«Любоначалие» — всегда приятно покричать. Никогда Игоря не пускаю командовать.
«Целомудрие и смиренномудрие» — разве я целомудрен? Разве я смиренен? Разве я всегда добрый? Разве я всегда хороший? Разве я не бываю невежлив? Разве я не люблю поважничать?»
ebooksa