— Там не нужна была помощь, — Майя пожала плечами. — Она получала удовольствие. Еще бы сосала и сосала, если б члены не кончились… А дальше, — ее голос слегка дрогнул, — случилось самое страшное…
Оставшись одна после ухода гостей, Алина перевернулась на спину и еще некоторое время неподвижно лежала на диване — голая сверху и снизу, с заляпанным платьем, свернувшимся в тугой жгут на талии, вся в сперме сразу из трех членов, вся насквозь пропахшая ими. Наконец, заворочавшись, она медленно встала, брезгливо сбросила с себя испорченное платье и, покачнувшись, снова плюхнулась на испачканный диван. Ноги ее не особо держали — то ли от алкоголя, то ли от того, как ее со всех сторон оттрахали, тело еще не пришло в себя, однако сознание уже неизбежно накрывала вся глубина произошедшего. Массируя, пальцы прижались к вискам. Надо было что-то делать — как минимум отмыться самой, отстирать платье, очистить обивку…
Внезапно в пустоте гостиной раздались отчетливые шаги, и, появившись как из ниоткуда, к дивану подошел мужчина — незнакомый, взрослый, явно старше всех ее гостей, с пугающе пристальным взглядом. Весь в черном, он был одет, словно явился на поминки: черный строгий костюм, черная рубашка и даже галстук черный. Только волосы были белоснежными, будто седыми.
Увидев его, Алина испуганно вскрикнула.
— Не бойся, — сказал незнакомец и легко коснулся пальцем ее лба.
Страх мгновенно исчез с ее лица, и она устало откинулась на спинку дивана, глядя на странного гостя как сквозь полудрему — не спрашивая, кто он и откуда, ничуть не стесняясь своей наготы.
— Ты ведь понимаешь, — вновь заговорил он, — что все, что с тобой происходит, неправильно. Ты можешь быть чище и лучше.
Голос звучал жестко, уверенно и бескомпромиссно, обвиняя каждой фразой без права оправдаться. Оставалось только принять свою вину и раскаяться.
Как в трансе, Алина кивнула.
— Тогда зачем ты это делаешь? — спросил он.
— Чтобы восхищались мной, — странно глухо, словно под гипнозом, отозвалась она, делясь самым сокровенным с человеком, которого видела впервые.
Человеком ли?..
— Это плохой способ, — сказал он, — неправильный и грязный. Каждый человек — это сосуд. И каждый сам решает, чем себя наполнить. Сейчас ты сосуд для людской похоти, а можешь стать для благоговения. Это более правильный выбор…
— От его голоса, от его слов мне вдруг стало страшно, — Майя поежилась даже на моей теплой кухне и еще плотнее закуталась в плед. — Перестав наблюдать, я тихо ушла к себе, надеясь, что меня не заметили, и заперлась. Я крутила телефон в руке, не зная, что делать. Позвонить родителям или в полицию? Но она с ним говорила, как со знакомым… А потом случилось самое жуткое. Ручка моей комнаты дернулась, провернулась и открылась, даже несмотря на запертый замок, и этот незнакомец в черном переступил порог, не сводя с меня глаз. Испугавшись, я забилась в угол…
Ее голос слегка осип. Майя подтянула к себе чашку и сделала большой глоток уже остывшего чая — эти воспоминания явно давались ей с трудом, пугая даже сейчас.
— Он подошел и встал рядом, прямо надо мной. Я зажмурилась, но даже с закрытыми глазами знала, что он на меня смотрит — пристально и холодно. А потом он заговорил тем же тоном, что и с ней. Только мне он не говорил про чище и лучше. Мне он сказал, что я плохая, недостойная, что мне должно быть стыдно!.. Мне он не предлагал выбора. А потом приказал, чтобы я открыла глаза. И они распахнулись — сами!.. Он посмотрел на меня, а я будто начала тонуть… Они все, все ангелы, так умеют!.. А потом… — она уже захлебывалась в словах, говоря все быстрее, — он сказал, что уберет из меня все неправильное. Я еще больше испугалась… А если во мне неправильно все?.. Он что, уберет меня всю? Казалось, он вполне способен… Он потянул руку к моей голове, и в эту секунду в комнате из ниоткуда появились они…
— Они? — не понял я.
— Она, — поправилась Майя. — Самая красивая девушка, которую я когда-либо видела. Идеальнее, чем моя сестра. Лилит… И сказала ему, этому Ангелу Раскаяния, чтобы оставил меня в покое! Потому что мне не в чем раскаиваться и я слишком хороша для него!.. — в ее голосе внезапно появились восторженные нотки. — И что она теперь сама обо мне позаботится! Они спорили, даже ругались, а потом она спросила, хочу ли я увидеться с ней еще. Я согласилась, и тогда он исчез, растворился прямо в воздухе, сказав напоследок, что я буду жалеть. Но я не жалела!.. Она единственная, кто была ко мне добра. С тех пор я ее фамильяр…
Договорив, Майя прижала чашку к губам и торопливо сделала глоток, а я машинально покосился на ее запястье. Из-под свитера, как из расщелины, коварно сверкая зелеными глазами, выглядывала золотая змейка.
— А браслет она дала сразу? — спросил я.
ebooksa