Прощаясь, он одной рукой прижимает к груди драгоценного уродца, а другой хлопает меня по плечу и восклицает:
— С вами так приятно иметь дело!
— Вы наш лучший клиент, сэр, — отвечаю я и, проводив Бриджеса до двери, возвращаюсь к столу.
Стол — моя гордость. Длинный и широкий, идеально ровный, вырезанный из цельной панели красного дерева, по краям он отделан шлифованной сталью.
Я держу на столе мелкие безделушки, приобретённые в разных местах или подаренные благодарными клиентами. Некоторые сувениры довольно экстравагантны, особенно набор обсидиановых уродцев, разобраться в переплетениях рук, ног и ещё чёрт знает каких частей тела которых мне не под силу.
Больше всего я люблю нефритовую шкатулку, выполненную в форме гробницы: золотые с синим глаза фараона устремлены вверх и заключают в себе вечность, в руках он держит крест с петлёй, символизирующий вечную жизнь. Меня восхищает эта статичность, воплотившаяся некогда в пирамидах и желании победить смерть. Египтяне тоже умели делать мумий, ещё почище меня.
Я переключаю кондиционер на режим легкого бриза — после схватки с Бриджесом мне необходимо освежиться. Минут через пять нажимаю на столе встроенную круглую розовую кнопку, напоминающую пупок. Тихо щёлкнув, интерком связывает меня с приёмной.
— Что скажешь? — задаю я вопрос, откидываясь на спинку кресла.
— Этот мистер Бриджес какой-то странный, — сообщает мне секретарша своё мнение о только что вышедшем клиенте очаровательным переливчатым голоском. — Мне кажется, он не совсем здоров на голову. Так крепко прижимал к сердцу своего уродца. И что только эти чокнутые в них находят?
— Я думаю, он с ними совокупляется. Кто там следующий? — не то, чтобы я серьёзно подозревал мистера Бриджеса в некрофилических наклонностях, но кто знает? В конце концов, никогда нельзя исключать подобной возможности. Ведь мертвецы такие покорные и безотказные…
— Мистер Доминик прибудет через пять минут. Желаете освежиться перед встречей? — голосок секретарши щебечет райской птичкой, он — почти единственное, что скрашивает мои наполненные рутиной рабочие дни.
Я прошу принести стакан газировки и подхожу к зеркалу проверить свою презентабельность. В каком-то смысле, я — тоже товар. Лицо фирмы должно располагать к покупке. По нескольку раз в день я продаю свои внешний вид и манеры грязным извращенцам, притворяясь, будто действительно принимаю их за крупных клиентов и серьёзных, деловых людей. Конечно, большинство из них руководит различными компаниями, трестами и концернами, но это не мешает им оставаться посредственностями, перенявшими моду из моих рук. Поистине, гений обречён жить в кругу ничтожеств!
Мистер Доминик — сухопарый, высокий старик с надменно поджатыми губами — свою коллекцию начал собирать со своих детей — сиамских близнецов, и любил повторять, что благодарен природе за то, что первый экземпляр достался ему бесплатно. Говорят, его жена не выдержала подобного отношения к собственным чадам и через пару месяцев оказалась в психиатрической лечебнице.
Глупышка, посмотрела бы она на наш заводской конвейер, который даёт возможность безбедного существования сотням женщин — достаточно только активно употреблять транквилизаторы до и во время зачатия, чтобы заработать кругленькую сумму.
Мы сказали новое слово в промышленности, создав свою индустрию — экономический союз людей и машин. Множество потных мужских и женских тел работают на нас во всём мире, и этот процесс не прекращается ни на минуту: даже сейчас где-то зачинают, рожают и шлют нам десятки маленьких мёртвых монстров, которые скоро займут место на полках и стеллажах богатых коллекционеров.
В нашем бизнесе существует только одна проблема — перенасыщение рынка товаром, ведь разновидностей уродств, так же как и богатых любителей патологий, не слишком много. Поэтому наибольшим спросом пользуются редкие или уникальные экземпляры. Чтобы родить такое чудище, женщины порой доводят себя до передозировок или состояния, при котором вместо уродца исторгают и вовсе недоразвитое нечто.
Конечно, подобные действия — я имею в виду целенаправленное уродование плода — незаконны, но одновременно и недоказуемы. Кроме того, большая часть товара приходит из стран третьего мира, где много «дури», но мало денег. Узкоглазые циклопы, чёрные сиамские близнецы — частые явления на нашем рынке, именно поэтому настоящие ценители предпочитают белых младенцев. Не из-за расизма, а в силу стремления обладать раритетом. Предполагать здесь какую-то дискриминацию было бы абсурдом.
Но довольно отступлений. Итак, мистер Доминик пришел, чтобы приобрести белого «циклопа». Желание понятное и достойное всяческого уважения.
— Добрый день, — говорит он, сухо кашлянув в кулак. — Мне назначено.
Звучит это так, словно он явился на приём к врачу.