— Увы, — ответил Николя, — король тяжко болен, и мне нужно немедленно возвращаться в Версаль.
— Черт возьми, до нас доходят самые разные слухи. Но что говорят врачи?
Тайна диагноза тяжким бременем давила на Николя, но он не мог обманывать Ноблекура.
— Они ни в чем не уверены.
— Как так — не уверены? Оспа — легко распознаваемое заболевание, особенно когда им заболевает человек в таком возрасте. Его надо усиленно лечить.
И Николя с изумлением узнал, что народ давно знает о болезни короля, в то время как он, пребывая в четырех стенах замка, верил, что только близкое окружение и семья короля в курсе его истинного заболевания. В опубликованных бюллетенях, посвященных здоровью короля, ни разу не упомянули роковое название, однако описанные симптомы не оставили ни у кого сомнений.
— Не волнуйтесь, — промолвил Ноблекур. — Разве вы не знали, чем болен король?
— Разумеется, знал, но я удивлен, что об этом знают все!
— На улице только об этом и говорят, скандал разгорается с новой силой. Архиепископ приказал всех диоцезах читать молитвы сорокового дня, выставить святые дары и читать молитву pro infirmo[55]. Однако…
— Однако?
— Народ, который заставляют молиться, не может понять, почему король уклоняется от исповеди. Брожение умов достигло высшей точки. Ободряющие бюллетени, составленные королевскими врачами, больше не вызывают доверия. Вчера арестовали и бросили в тюрьму некую особу, подвергшую критике содержание такого бюллетеня. Париж буквально нашпигован вашими доносчиками из Шатле и их прихвостнями, они подслушивают всех и вся и пытаются заставить людей выражаться более сдержанно.
— Они исполняют свою работу, господин прокурор, — возразил Николя с вымученной улыбкой.
— Я их не упрекаю, но эта работа приумножает тревогу и усиливает брожение умов. Не говоря уж о том, какие слухи ходят о причинах этой болезни. Скабрезная история, которую, честно говоря, мои уста отказываются повторять.[56] Но, увы, в ней все правда… Я благословляю небо, благодаря которому нашим другом стал Гильом Семакгюс, чья предусмотрительность, без сомнения, спасла вас. Вакцина защищает нас, а особенно вас. Ведь вы еще так молоды! А теперь бегите, исполняйте вашу службу и поскорее возвращайтесь.
Николя попрощался, пообещав давать о себе знать, и, стянув на кухне несколько бриошей, отправился седлать кобылу, которую Пуатвен успел побаловать, добавив в овес немного хорошего вина. Обратно он ехал неспешной рысью, не желая утомлять верховое животное. Неспешное возвращение способствовало размышлениям, коим он по причине ответственности переживаемого момента не имел возможности предаваться. Он вновь ощутил кошмар нынешних дней, проходящих в бесконечном ожидании, когда все вокруг зашаталось и со дня на день должно рухнуть. Он с болью сознавал неизбежность кончины короля; невидимая связь, установившаяся много лет назад между ним, простым подданным, стоящим далеко от трона, и Его Величеством, не могла оборваться безболезненно, не оказать влияния на его собственную жизнь. Вдалеке вырисовывались очертания нового мира, где ему придется заново строить свою жизнь; сумеет ли он обрести прежние спокойствие и безмятежность?
На дороге, ведущей в Версаль, царило небывалое оживление. Севрский мост загромождали разномастные экипажи; словно сбившееся в кучу стадо, они выстроились при съезде с моста и на въезде в королевский город. Только спустя три часа Николя наконец добрался до замка и отдал кобылу конюху. Когда он вошел под аркаду, ему навстречу выехала карета, запряженная двумя лошадьми, и с лакеем в серой ливрее на запятках; когда экипаж, едва не задев его, проезжал мимо, внутри он разглядел заплаканное лицо графини дю Барри; ее сопровождали две ее родственницы и герцогиня д"Эгийон, Из-за угрозы заражения версальские апартаменты опустели, а зловонный воздух добрался до зала «Бычий глаз». Вышедший к нему навстречу Лаборд сжал его в объятиях.
— Графиня только что уехала в Рюэйль; она разместится в доме герцога д"Эгийона.
— Я встретил ее экипаж, когда он проезжал под аркадой. Как самочувствие короля?
— Он молчит, говорит только когда хочет что-нибудь попросить. Он спросил, уехала ли прекрасная дама, и ему ответили, что она уехала сегодня утром, чтобы не слишком беспокоить его. «Как, уже?» — изумился он.
По щекам Лаборда сбежали две слезы, он отвернулся и замолчал. И сказал, что король принял архиепископа.
Томительное ожидание возобновилось. Вечером король почувствовал себя лучше и пожелал встать. Врачи дали согласие. На короля надели панталоны, но когда он захотел дойти до кресла, боль от язвочек на подошвах и вытяжных пластырей оказалась такой острой, что он не смог идти. Его вернули в кровать.
ebooksa