– Господа, я вас ждал. Как идет дознание по печальному поводу – убийству нашего сотрудника? Ваши люди пришли сюда один раз, допросили всю дирекцию вплоть до швейцара и удалились. С тех пор ни слуху ни духу. Я, признаться, полагал, что убийства у сыскной полиции на особом счету. И на Офицерской, простите, землю носом роют.
Кренев бодро сообщил:
– Так мы и роем. Вот, к вам пришли.
– Я весь внимание.
Сыщики сели напротив директора и стали задавать вопросы. Тот быстро понял, куда клонят гости. Они интересовались личной жизнью убитого ремингтониста. Холостяк, тот вел себя свободно, то и дело меняя любовниц. Жалование он получал небольшое, однако на белошвеек хватало. Но не завел ли Агуренков накануне несчастья какую-то новую пассию? Что знают об этом сослуживцы? И еще, есть ли связь между правлением «Слона» и Тентелевским химическим заводом? Ведь его корпуса прямо за забором. Может, у Ивана были там приятели?
– Это вам надо к Диковскому, – заметил директор.
– Давайте вашего Диковского.
Кефели-ага вызвал кассира, что сидел с убитым за соседним столом, и адресовал вопросы ему. Спокойный, наблюдательный, уже в возрасте, человек этот оказался находкой для сыщиков. Он сообщил много интересного. Насчет приятелей Агуренкова на химическом заводе Диковский сказал:
– Да, был там у Вани душевный собеседник, они часто вместе по бабам шатались. Не разлей вода! Его потом утопили.
Полицейские недоуменно переглянулись. Кренев сообразил первый:
– Это вы про мастера с Путиловского завода? Про Ананьина?
– Да. Сидор прежде на химическом работал, в платиновой лаборатории. Вдруг неожиданно взял расчет и устроился на Путиловский. Встречаться им с Ваней стало затруднительно…
Азвестопуло склонился к нему:
– Почему Ананьин взял расчет? Ремингтонист не пояснил?
– Внезапно все вышло, – так же спокойно продолжил Диковский. – Иван был очень напуган. Намекал, что и ему лучше бы спрятаться. Видать, какие-то у них там были темные дела.
– Один уволился, второй напугался и хотел спрятаться, – как бы сам себе под нос прокомментировал Кренев. – А потом обоих убили.
В кабинете повисла тишина. Директор зашипел на кассира:
– Агафон Павлович, что же вы раньше молчали?
– А что я должен был сказать, Яков Давидович?
– То, что сейчас говорите.