– А крупные кражи есть?
– Редко, но случаются, – степенно ответил столоначальник. – На днях залезли через потолок в магазин ювелирных изделий Нурова, на углу Покровского проспекта и Колобовской улицы. Правильнее сказать, пытались залезть. Но наткнулись на рельсы, вмурованные там, и убрались несолоно хлебавши. А замысел был ого какой! Что еще? По весне у земского начальника Калугина стащили коллекцию медалей и старинных монет, двести шестнадцать предметов. Стоимость – около тысячи рублей. До сих пор не нашли. В лавке Водочкария пропали мех кенгуру и крупный каракуль, на сумму триста целковых. Для нас это крупная кража.
– Для Петербурга тоже, – утешил екатеринбуржца командированный. – А как с грабежами?
– С грабежами у нас полный порядок, – ответил Татауров. – Особенно славится на этот счет местность вокруг вокзала. Народ спешит на поезд и, чтобы сократить путь, выбирает разные тропинки. А там их уже ждут. Иногда и посреди города ждут. На Северной улице, например, возле Борчаниновской мельницы средь бела дня раздевают. Возле ипподрома и глазной лечебницы, по дороге на Верх-Исетский завод, второе опасное место. Я сам там вечером не хожу! Поблизости велодром общества любителей физического развития, там и ножиком могут угостить. Еще грабят около станции Екатеринбург-II, но там больше пакгаузы. Где еще? Ах да. На Амурской горе позадь тюрьмы тоже балуются. И на стройках, где Загородные улицы.
– А разбои?
– В уезде случаются, у нас давно не было. Знают, что здесь мы их поймаем. На той неделе двое вооруженных ворвались ночью в Шарташское волостное правление. Выстрелили для острастки и унесли ящик, в котором было восемьдесят рублей мирских денег. Мы их к утру уже взяли.
– Еще чем славятся уральские парни? – продолжил расспросы питерец.
– Да хулиганством они славятся. Те же питухи кабацкие с завода. Про завод наш слышали?
– Нет. Просветите, сделайте милость, Дмитрий Гаврилович.
– Просвещаю. Верх-Исетский чугуноплавильный, железоделательный и литейный завод, бывший наследников графини Стенбок-Фермор. Знаменит больше всего «яковлевским» кровельным железом, которое все идет в Англию и Америку. Селение вокруг завода хоть и является ближней слободой Екатеринбурга, официально к городу не относится. Большое – десять тысяч галманов. Жило всегда наособицу, его буйные обитатели вели себя как крымские татары – налететь, морду набить, часы сорвать и назад, в родные помойки. Хулиганству этому уже сто лет, и ничего с ним поделать нельзя. Разве что завод прикрыть, а население вывезти на Сахалин.
– Понятно, – вздохнул статский советник. – В каждом городе есть такая язва. Сахалина на всех не хватит. Задаю главный вопрос: как у вас с убийствами?
– Случаются, – сдержанно ответил неимеющий чина. – С начала года уже четыре. Некий крестьянин Головин, сволочь, ударил возле богадельни ножом мещанина Поморцева и скрылся. До сих пор найти не можем. Поморцев в больнице скончался… Затем пятнадцатилетний мальчишка Еремеев зарезал девятнадцатилетнего Журавлева, с которым вместе выпивали. Тут убийца и мотив известны. А два дела загадочные. В харчевне на Хлебной площади один неизвестный убил другого. Кто, кого, за что – нет ответа. А еще в Третьей части, недалеко от города, вот здесь, – он показал на плане, – найден труп юноши шестнадцати-восемнадцати годов, с ножевыми ранами на груди и спине. Крови рядом мало – видимо, убили в другом месте, а тело зачем-то притащили туда. Дознание тоже не дало результата.
На этих словах Рупинский возбужденно обратился к гостю:
– Алексей Николаевич! Попросите губернатора, пусть он сюда из Перми сыщиков пришлет на время. Самим нам трудно. Два покойника, убийцы где-то гуляют безнаказанно. Так-то город неплохой, зла мало производят. Но эти убийства из ряда вон. И статистику мне портят.
Лыков пропустил слова полицмейстера мимо ушей:
– А где у вас главные притоны?
Неимеющий чина стал водить карандашом по плану:
– Про Верх-Исетский завод я уже говорил. Между ним и нами расстояние примерно с версту. Ипподром, народный дом, больница, а еще балаганы, в которых торгуют водкой. В карты играют прямо на улице, под открытым небом. Такие вот уличные игорные дома. И народ тянется! В «двадцать одно», в «стос». Вокруг трутся маклаки, вошедшему в азарт поменяют хорошую одежу на плохую с доплатой, чтобы мог дальше играть. Там целые ломбарды: вещи берут в заклад под лихвенный процент. Часы или сапоги – все возьмут. Далее, Мельковская слобода, которая возле станции Екатеринбург-I. Темный угол… Край города, вокзал, летом беглые и беспаспортные в лесу прячутся, а им пить-есть надо, вот они и… Затем, притоны на Малаховской улице и одноименной площади. Публичные дома на Водочной. Еще горизонталки[71] облюбовали Харитоновский сад с окрестностями, обывателю прохода не дают… Пивные и чайные вокруг Ночлежной и Сенной площадей. Барыги с толкучки, что на Уктусской, чуть не под окнами полицейского управления и Первой части. Товарная станция и окрестности Сибирского тракта. Цыганская слободка. Наконец, как я уже упоминал, новая стройка вдоль дороги на Челябинск. Кварталы разбиты, а дома еще мало где построены, и много пустырей. Вот наши главные по криминальной части места.
– Спасибо, Дмитрий Гаврилович. Многое стало понятно. Теперь не менее важный вопрос: как ведется у вас скупка драгоценных металлов?
Екатеринбуржцы дружно рассмеялись. Полицмейстер пояснил:
ebooksa