Знаменосец пробежал вперед, споткнулся, упал, попытался встать на колени и не смог. Над смертельно раненным наклонился делегат партийного съезда от 6-й армии Подзолков, пошедший на штурм рядовым бойцом. Он высоко поднял над собой алое, расшитое золотым гербом знамя, которое сразу увидел полк.
Со всех сторон ревело сплошное «ура!». Поредевший полковой оркестр не переставая играл берущий за душу бравурный марш. В крепости тоже кричали «ура». То ли мятежники подбадривали себя, то ли туда уже ворвались красноармейские части и вели рукопашный бой.
От одного форта к другому промчалась окутанная паром маленькая, словно игрушечная, кукушка с двумя платформами; на них, как детские кегли, рядком стояли тяжелые снаряды.
Телефонист с ящиком на груди, катушкой провода в руках, размотанной на три четверти, перевел дух, схватил Иванова за гимнастерку и сунул в руки ему телефонную трубку:
— Спрашивают вас.
Александр Иванович стал на колено и приложил ухо к трубке, согретой ухом телефониста.
— Иванов, ты? — услышал он знакомый голос Ворошилова. — Федько со своими орлами ворвался на Угольную площадку. Не отставай, жми!
— Жму!
Прожекторный луч, будто порыв ветра, пахнул ему в лицо холодом.
— Прикажите артиллерии подавить прожекторы, теперь они уже не помогают нам, а только мешают.
— Сейчас подавим, — пообещал Ворошилов.
Минут через десять снаряды накрыли один прожектор, затем загасили второй; остальные сами потушили свой коварный свет. На берегу, куда спешили красноармейцы, бушевал ураган огня и железа, снаряды с корнями вырывали деревья.
Зыбкий лед внезапно кончился. Под ногами Иванов ощутил твердую каменную почву. На земле лежали опрокинутая вверх днищем просмоленная по швам деревянная барка и огромный якорь с железными лапами. На якорь опирался боец, его рвало кровью. У всех красноармейцев глаза были огненные, озаренные пожаром.
Иванова снова кликнули к телефону.
Дыбенко радостно сообщил, что получил приказ принять командование войсками обеих групп: южной и северной.
— Об этом можно бы мне и не докладывать, я и так подчиняюсь тебе, — не скрывая раздражения, ответил Александр Иванович. Телефонные звонки отвлекали его, мешали управлять полком.
Ему не нравилось честолюбие начдива. Александр Иванович, впрочем, понимал, что Дыбенко болезненно переживает измену флота и опасается недоверия к себе, как бывшему начальнику Центробалта; это неожиданное назначение, конечно, ободрило и окрылило самолюбивого матроса. Каждый моряк понимает: если Дыбенко доверили подавить кронштадтский мятеж, то, значит, с революционных матросов снимается ответственность: их славные имена не могли запятнать «клешники» и «жоржики», примазавшиеся к революционной славе флота. «Да и в крепости имя Дыбенко заставит кое-кого из матросиков почесать затылки», — подумал Иванов.
Голос Дыбенко продолжал звучать в трубке:
— Ну, ну, не сердись, это я между делом… Главное, 32-я и 187-я бригады и полк особого назначения уже в Кронштадте. Так что не паси задних.
Эта весть обрадовала Иванова, но шевельнулась в душе и зависть: почему не он первый ворвался? Он крикнул в телефонную трубку:
ebooksa