– Поеду домой, – отозвалась Яна. – Папа с Элизой возвращаются, хочу их встретить. Ну и, может, вновь увижу призрак, попробую хоть что-то узнать.
Попросив ее быть осторожной и звонить в случае чего, Никита выпил вторую чашку кофе и вышел за дверь. Он не успел повернуть ключ в замочной скважине, как скрипнула дверь еще одной квартиры на площадке, и в общем коридоре показалась Мария Афанасьевна в легком цветастом платье, с вязаной сумочкой на плече и уложенными в аккуратную прическу светлыми волосами. А Никита вдруг подумал, не сторожила ли она под дверью? Сколько раз они вот так сталкивались в коридоре, Мария Афанасьевна задавала ему ничего не значащие вопросы, которые Никита принимал за искренний интерес, а потом передавала все отцу? Большую часть информации она узнавала от болтушки Даши, но и он, Никита, бывало, обсуждал с соседкой какие-то личные и рабочие вопросы, из которых не делал секрета.
– А, Никитушка, доброе утро! – вежливо улыбнулась ему старушка и в этот раз. – Куда так рано, на работу?
– К отцу в клинику, – не удержался Никита, внимательно вглядываясь в лицо соседки, но та была сама невозмутимость.
– Что-то случилось? – даже в вопросе этом не было ни тревоги, ни неуместного любопытства, только все та же соседская вежливость.
– Все нормально, обычный визит. А вы давно у него были?
Надо отдать ей должное, не дрогнула Мария Афанасьевна и на этот раз, более того, не стала врать, что не видела его лет двадцать.
– Точно не помню, пару недель назад, должно быть.
– Не знал, что вы его навещаете.
– Мы ведь когда-то дружили, – развела руками Мария Афанасьевна. – Я, конечно, намного старше, но одинока, твой папа иногда помогал мне со всякой мужской работой, а я в ответ помогала твоей маме.
– С чем именно? – заинтересовался Никита.
Мария Афанасьевна пожала плечами.
– В основном, с вами. То тебя из школы забрать или Женечку из детского сада, то за Дашенькой присмотреть, если Тае надо было куда-то отойти.
Говоря это, Мария Афанасьевна торопилась к лифту, словно опасалась, что Никита начнет задавать другие неудобные вопросы, и он не стал нервировать старушку, не зашел за ней в лифт, сделав вид, что забыл что-то дома, и вернулся на минутку в квартиру. Однако понял, что отец не соврал: именно любопытная соседка все эти годы снабжала его информацией о детях.
Впервые за то время, что отец находился в частной психиатрической клинике, он встретил Никиту не равнодушным взглядом в окно и полным игнорированием. Он по-прежнему сидел в инвалидном кресле у окна, но, едва Никита вошел, повернулся к нему и даже выдавил нечто вроде улыбки, будто был рад его видеть.
– Почему ты в кресле? – поинтересовался Никита. – Мы ведь теперь оба знаем, что ты прекрасно передвигаешься на ногах.
– Это удобно, – ответил отец, поворачивая к нему кресло, а не только голову. – Я привык к нему.
Никита сел на тот же стул, который занимал обычно, и напомнил себе, что отец теперь разговаривает с ним, а значит, нет и причин привычно раздражаться, но ничего не мог с собой поделать. Злость словно впиталась в эти светлые стены, в занавески на окне и набросилась на него, едва он переступил порог, окутала плотным коконом, пролезла под кожу. Никите пришлось глубоко вдохнуть и на несколько секунд задержать дыхание, чтобы справиться с ней.
– Я к тебе по делу, – сказал он, вытаскивая из рюкзака папку, в которую сложил ксерокопии дела об убийстве Карины Носовой. – Мы выяснили, кому принадлежит рука, присланная Яне. Насильнику и убийце, которого ты не поймал двадцать три года назад.
Брови отца медленно подползли вверх, он взял протянутую папку и принялся неторопливо просматривать. Никита видел, что делает он это внимательно, вчитывается в каждую букву, всматривается в черты лица девушки, но вот вспоминает ли, Никита не понимал.