В те холодные дни

— Видишь как?

— Да, брат.

— Ужасное дело!

Рабочий печально кивнул головой, вздохнул, развел руками.

Никита, потирая лоб, молчал. Ему хотелось немедленно что-то сделать для спасения этой женщины, которую он знал и уважал и о которой не раз писал в газете как о хорошей работнице. И даже фотографию сохранил у себя на письменном столе в редакции. «Какое несчастье! Такие люди не должны умирать. Надо спасать!»

 

…На эстраде во Дворце культуры за круглым столиком сидели местные поэты: Олег Васильев, Федор Гусаров, Вадим Крутых и тоненькая девочка с челкой — Рита Кручинина.

Роль конферансье исполняла Оля Шкуратова. Она свободно, без смущения вышла на сцену и звонким голосом объявила:

— Начинаем вечер поэтов. Со своими стихами выступает сварщик трубопрокатного завода Федор Гусаров.

Гусаров встал, поклонился и, пока публика аплодировала, подошел к микрофону. Солидно кашлянул, начал читать, закатывая глаза, размахивая руками, будто подбрасывал вверх слова, произносимые нараспев.

Я любил закат багровый,Я любил живую рыбу,А девчонкам чернобровымНаносил всегда обиду.           Я девчонок страшно мучил,           Беспощаден был к девчонкам,           Был для них я грозной тучей,           Словно коршун для цыпленка.Ненавидел всех на светеЯ девчонок длинноногих,Но к одной попался в сети,Прикоснулся к недотроге.           И меня сразило громом,           Электрической волною…           Я повел девчонку к дому           И назвал ее женою.

Раздались аплодисменты, шутливые одобрительные выкрики:

— Вот дает!

— Холодная обработка, горячая прокатка!

— Про себя пишет, знаем!

— Лирическая маскировка! Ловкач!

В первом ряду сидела жена Гусарова — Вера, бойко хлопала в ладоши.

— А теперь, дорогие друзья, — объявила с эстрады Оля, — познакомьтесь с нашей юной поэтессой, работницей трансформаторного завода Ритой Кручининой.

Тоненькая Рита подошла к самому краю подмостков, улыбнулась, сплела пальцы и начала читать низким драматическим голосом:

За моим окошком вечер,Красный вечер,Синий вечер.          Око желтое на небе,          А на оке Каин, Авель.Ах какой жестокий жребий:Братец братца убивает.          Тыщу тысяч лет желтеет          В небе эта панорама.Дайте занавес скорее!Прекратите эту драму!

Раздались аплодисменты, кто-то кричал:

— Браво! Молодец!