Признаться, это тот момент, когда думать лишний раз вредно. Перестелив простыню, я ложусь обратно и успеваю поругать себя за недавнее событие, а также за то, что по сути, это измена. Можно было бы оправдаться, что наши с Улей отношения практически отсутствовали и были больше нужны для того, чтобы каждый мог утешить себя, но по моим принципам, это всё равно плохо.
Она возвращается в полном обмундировании. Хоть сейчас на плац. Не хватает разве что полётного комбеза, но и наша повседневка выглядит убедительно. Она всё это скидывает быстрее, чем предписывает флотский норматив, и устремляется ко мне в кровать. Она закрывает шторку сбоку, как будто в пустом блоке нас может кто-то увидеть.
Она нависает надо мной, мгновенно вызывая эрекцию и полностью рассеивая моё желание спать. Впрочем, причина бессонницы очень приятная. Мало того, что её запах приятен сам по себе, сейчас к нему добавилась ещё и свежесть.
Мы не говорим, это нам не требуется. Она, конечно, в силу своей неопытности не понимает всё сходу, но в этом есть даже что-то милое. Единственное, что меня смущает, я не могу понять, больно ей или наоборот. Эти вопросы пропадают, когда в конце она радостно вскрикивает и после мило улыбается. Я не эксперт, но мне хочется надеяться, что это был её первый оргазм.
Она прижимается ко мне. Такая горячая, но, пожалуй, мне это очень нравится.
- Ты удивлён? - спрашивает она негромко.
- Да, - честно отвечаю я.
- Ты, Климов, не видишь ничего, кроме космоса, и никаких намёков не понимаешь, - она поглаживает мне волосы.
- Почему же? Я верно понял намёк на то, что мне нужен счёт.
- Дело не в счёте.
- А в чём?
- Не знаю. В каком-то ощущении, - она немного привстала, продолжая прикрывать грудь покрывалом, - я ведь тоже толком никогда не сражалась, и там всё оказалось по-другому. Не так, как кто-то рассказывал или я сама представляла.
- Понимаю. Но теперь, я надеюсь, можно считать, что я к тебе посватался?
- А ты на мне женишься? - она спросила и хихикнула. Да, согласен, звучит глупо и даже пошловато, особенно сейчас.
- Да, - отвечаю я.
- Но мои родители не должны ничего знать о том, что было сегодня. И ещё будет.
- Вот я прямо возьму и расскажу.
Она вновь наклоняется ко мне и целует. Потом мы обннимаемся и ещё некоторое время лежим. Денёк и правда был нелёгким, даже слишком, но перед сном мы всё же ещё раз занялись сексом, а потом, когда буря снова утихла, появились призраки.
Нет, не бледные облачка непонятной формы, которые свойственно время от времени видеть людям. Это всё уж точно чепуха. Настоящих призраков не видно. Но если их нет, то почему мы закрыли шторку и так и спали? Почему утром Лена очень старалась не шуметь, как будто могла разбудить кого-то кроме меня? Почему я, выбравшись из кровати, почему-то ожидал очередных Лёхиных шуточек? Вот они, настоящие призраки прошлой жизни. Ощущение, что те, кто был рядом с тобой, всё ещё рядом с тобой.
Чем больше погибших в бою, тем более обезличенным становится каждый из них. Таков финальный циничный штрих этой не менее циничной трагедии. Все, кого ты уважал, ценил, а может быть, даже любил - лишь небольшие именные капсулы с прахом, который получат родные. Это, конечно, более личное, чем просто имя в списках соответствующих информационных блоков, но всё равно недостаточно.