Лука Витиелло

Я не знал Арию достаточно хорошо, чтобы оценить ее навыки лжи.

Я медленно принял сидячее положение, что позволило мне лучше рассмотреть жену. Она лежала на спине, ее волосы развевались вокруг головы, а очертания ее груди дразнили меня сквозь тонкую ткань ночной рубашки.

Глаза Арии с любопытством прошлись по моей верхней части тела, и мой пах напрягся от ее неопытной оценки. Когда ее глаза наконец встретились с моими, ее щеки пылали.

— Тебе следует надеть нечто большее, чем это жалкое подобие ночной рубашки, когда придут гарпии. Не хочу, чтобы они видели твое тело, особенно бедра. Пускай гадают, оставил ли я на тебе отметины, — сказал я, задержав взгляд на этих розовых губах. — Но мы не можем скрыть от них твое лицо.

Я придвинулся ниже, потянувшись к щеке Арии, чтобы поцеловать ее, когда она закрыла глаза и вздрогнула, будто думала, что я собираюсь ударить ее. От одной только мысли, чтобы поднять руку на жену, меня охватило отвращение.

— Ты уже второй раз думаешь, что я собираюсь ударить тебя. — тихо сказал я.

Она посмотрела на меня в замешательстве.

— Я думала, ты сказал…

— Что? Что все ожидают увидеть на твоем лице синяки после ночи со мной? Я не бью девушек.

Даже Грейс, обладающая талантом доводить меня до крайности, никогда не подвергалась моей жестокости. Я провел свое детство и юность, слушая плач моей матери, а когда она умерла — плач Нины. Это не то, что я хотел в браке. Если я чувствовал необходимость ломать людей, у меня было достаточно врагов на выбор.

— Как я могу поверить, что ты можешь всех убедить, будто мы узаконили брачное соглашение, когда продолжаешь шарахаться от каждого моего прикосновения?

— Поверь, дерганье убедит всех еще больше. Если бы ты взял свое, шарахаться от прикосновений я бы не перестала. Чем сильнее я вздрагиваю, тем больше они убеждаются в том, какой ты монстр.

Я усмехнулся.

— Думаю, ты можешь знать об игре власти больше, чем я ожидал.

— Мой отец Консильери, — сказала она. Ария была не только красива, но и умна.

Я прижал ладонь к ее щеке. На этот раз ей удалось не вздрогнуть, но она все равно напряглась. Прежде чем раздражение успело овладеть мной, я напомнил себе, что она не привыкла к мужским прикосновениям. То, что я был ее мужем, не могло волшебным образом успокоить ее из-за незнакомой близости.

— Я хотел сказать, что твое лицо не выглядит так, будто тебя целовали.

Глаза Арии расширились.

— Я никогда не…

Никогда не целовалась. Вся моя. Только моя, навсегда.