— Простите, девушка...
— Вы мне? — обернулась она.
— Да. Видите ли... — Я хотел сказать ей, что лежак занят, я думал, что она собирается лишь присесть, но не осмелился сказать и глупо улыбнулся. — Вы из Тбилиси?
— Да. А в чем дело? — остановилась она и сняла очки.
— Просто так... Уж слишком вы белая!
— Не беспокойтесь, успею загореть!
— Ради бога, не делайте этого!
— Постараюсь!
— Благодарю вас.
— Пожалуйста!
Девушка надела очки и зашагала дальше, волоча за собой лежак. Метрах в десяти от меня она остановилась и принялась раздеваться. Я отвернулся.
Море было спокойно. Еле заметные волны с тихим шелестом набегали на берег и откатывались, оставляя на прибрежном песке белый пенистый след. А берег шумел, шумела пестрая, многоликая, многоязычная толпа. Играли в мяч, в карты, слышались громкий смех, возгласы, визжали дети. Где-то звенела гитара, доносилась песня... Одни, прикрыв носы бумагой, не двигаясь, раскинув руки, лежали под палящим солнцем. Другие с громкими воплями плескались у берега в воде, ныряли, кувыркались.
Некоторые заплывали далеко — их головы виднелись, словно маленькие движущиеся островки, ветерок доносил их веселый смех, крики. А море — бескрайнее, бездонное море — не замечало всей этой человеческой возни, не замечало толпы — хохочущей, поющей, стонущей, мятущейся. Море было спокойно.
Девушка разделась. На ней был темно-вишневый купальник. Темное, цвета спелой пшеницы тело подчеркивало белизну ее лица. «Косметика», — подумал я. Девушка легла на лежак. Вдруг к ней подошел плечистый, высокий, коротко подстриженный парень.
— Что ему нужно? — услышал я его грубый голос.
Сердце у меня сжалось.
— Кому? — спросила девушка.
— Тому типу, — парень бесцеремонно посмотрел на меня.
Я почувствовал, как похолодели мои руки, но сделал вид, что ничего не слышал. Я медленно нагнулся, выбрал плоский круглый камень и, размахнувшись, метнул его по водной глади. Отскочив несколько раз от поверхности, камень исчез в море.
— Ему? Ничего...