– Знаю.
Юноша вскинул руку, отразив удар какого-то древнего копья. Смело сделав шаг вперед, он вонзил меч в горло противника, и из раны брызнула кровь. Тубрук атаковал двух других и свалил одного вниз, но сам, поскользнувшись, упал на колени в липкую жижу. Второго Гай зарубил, когда тот уже готовился вонзить меч в Тубрука. Сделав шаг назад, юноша пошатнулся; испачканное кровью лицо побелело, колени дрожали. Теперь они вместе ждали следующих.
Темноту ночи вдруг разорвало пламя – бунтовщики подожгли амбары. Как ни странно, желающих забраться на стену больше не было.
– Еще одного! – пробормотал Тубрук, с трудом шевеля окровавленными губами. – Я заберу с собой еще одного, не больше! А ты спускайся, ты еще не можешь драться.
Гай как будто и не слышал, только губы сжались в суровую складку. Они ждали, но больше никто не пришел. Тубрук шагнул к внешнему краю и посмотрел за груду изуродованных тел и застывших лиц. Никого, кто затаился бы за этой кучей с кинжалом, старый гладиатор не увидел. Но в свете горящих сараев он заметил прыгающие силуэты.
Тубрук усмехнулся и тут же скривился от боли в потрескавшихся губах.
– Они нашли вино! – сказал он и все же расхохотался, несмотря на боль.
– Они уходят! – удивленно прорычал Марк.
Он отхаркнул и сплюнул кровь – может быть, даже и не свою. Потом повернулся и с ухмылкой взглянул на Рения, который сидел, прислонившись к двум трупам. Старик молча посмотрел на него, и Марк на мгновение вспомнил свою жгучую ненависть к наставнику.
– Я… – Он замолчал и быстро шагнул к старику. Тот умирал, это было очевидно. Марк прижал почерневшую от крови и грязи руку к груди Рения. Сердце трепетало, сбиваясь с ритма. – Кабера! Сюда, скорее!
Рений закрыл глаза, отгораживаясь от шума и боли.
Александрия пыхтела и отдувалась, будто роженица. Она вымоталась до предела и вся испачкалась в крови. Раньше ей и в голову не приходило, что кровь такая липкая и противная. В сказаниях о героях про это тоже не говорилось. Сначала кровь была скользкой, потом стала прилипать к рукам. Девушка ждала, когда во двор свалится следующий, и расхаживала почти как пьяная, сжимая нож липкими онемевшими пальцами.
В какой-то момент Александрия споткнулась о тело и, присмотревшись, поняла, что это Сусанна. Вот и все. Больше ей никогда не резать гуся, не стелить в кухне свежий тростник, не кормить объедками бездомных щенков, как они делали раньше, когда вместе ходили за покупками в Рим. От этой мысли из ее глаз потекли по грязным щекам чистые, как вода, слезы. Она ходила и ходила, но никто не прыгал со стены во двор. Ее уже шатало, но она не останавливалась. Не могла. До рассвета оставалось два часа, а с полей все еще доносились крики.
– Оставаться на стенах! До рассвета никому не покидать пост! – проревел на весь двор Тубрук. – Они еще могут вернуться.
Сам он, впрочем, так не думал. На винном складе хранилась бóльшая часть из запаса в тысячу запечатанных воском амфор. Даже если рабы перебьют часть, оставшегося хватит, чтобы веселиться до восхода солнца.
Отдав последнюю команду, Тубрук хотел спуститься со стены и пройти туда, где среди мертвых лежал Юлий. Но кому-то следовало остаться наверху.
– Ступай к отцу, парень.
Гай кивнул и сошел, держась за стену. Боль усиливалась и становилась нестерпимой. Сделанный Каберой разрез разошелся, и когда Гай потрогал его пальцами, то увидел на них кровь. Поднимаясь шаг за шагом по каменным ступеням туда, где стояли защитники стены, он чувствовал, как кровоточат раны, но все-таки держался.
– Ты умер, отец? – прошептал Гай, глядя на неподвижное тело.
Ответа не было.