Егор тоскливо посмотрел наверх, на будку сторожа.
— У него есть хотя бы дробовик?
— У него есть полбутылки водки. От первой полбутылки его скосило. Табельный прихватил. Две пары браслетов.
— А я вооружён только непоколебимой уверенностью в собственной правоте. И отвёрткой. Предлагаешь с этим играть в «погнали наши городских»? Рассказывай.
— Почти нечего рассказывать. Услышал шум. Посмотрел в щель. Подъехал «Москвич». Вышли трое, осмотрели бекетовскую «шестёру», завели и отогнали в гараж на соседнем ряду.
— Тебя видели?
— Вряд ли. Я аккуратно. На цыпочках шёл и из-за угла осторожно выглядывал.
Весьма скудное освещение кооператива благоприятствовало угонщикам. Но и наблюдавшим за ними — тоже.
Они осторожно подкрались к углу, за который вели следы двух машин, отпечатавшиеся на снегу.
— Какой гараж?
— Третий по левой стороне, — шепнул на ухо Лёха.
Из-за угла доносились приглушённые звуки металла, звякающего о другой металл.
— На стрёме кто?
— Наверно, один из троих.
— Гениальный ответ, пан лейтенант. Короче, я выхожу. Как только начнётся херня, выскакивай с табельным. Патрон не забудь дослать.
— А что ты собираешься… — начал было Лёха, но не успел закончить вопрос.
Егор решительным шагом отправился за поворот, через несколько шагов наткнувшись на белый «Москвич-412» и высокого парня около него, изображавшего скуку.
— О, мужик! Выручи прикурить! Моя через два ряда стоит, аккумулятор сел.
Сочувствия у автолюбителя он не нашёл и был послан на три буквы. Егор сокрушённо поднял руки, а затем резко опустил правую, угодив в основание шеи.
Давидович выскочил на шум, вполне подходящий под научное определение «начавшаяся херня», когда Егор всунул отвёртку в проушины для навесного замка.