– Что ты имеешь в виду? Как проверить?
– А ты докажи, что нормальный. – Нина опять засмеялась. Смех ее был надменным и неприятным, как она сама.
– Леха может прийти.
– Не может. Спит без задних ног на диване в гостиной. Перебрал, как и ты, прямо за столом заснул, я его на диван уложила.
– Он может проснуться.
– Не проснется. А если и проснется, тебе-то что? Если между вами нет такого рода отношений, чего переживаешь? Или есть отношения?
– Нет ничего, что за гадости ты говоришь?
– Ну раз нет. – Нина обхватила его шею рукой, крепко и больно, так, что хрустнули позвонки, и впилась ужасным, каким-то вампирским поцелуем ему в губы.
…Сколько времени длился этот кошмар, Женя не знал. Ему казалось, что попал он в какую-то вневременную вечность, в ад, из которого нет возврата. «Оставь надежду навсегда», – отчаянно колотилось в его разбитом, расчлененном мозгу. Он плакал, он вырывался, но разве можно вырваться из ада?
Наконец все кончилось. Она, нажравшаяся крови волчица, оставила его в покое. Ее удовлетворенный вздох был похож на сытую отрыжку.
За окном противно серело утро. Ночь кончилась. Кончилось все, что было хорошего в его жизни.
Зачем он поддался на эту провокацию? Он бы мог ее грубо оттолкнуть. Неужели бы не справился с какой-то обезумевшей бабой? Но он не мог ее оттолкнуть, потому что…
Она его просто развела! Развела, как последнего лоха.
Но зачем ей все это понадобилось? Неужели не могла найти себе еще кого-то? Нина, конечно, старая, двадцать семь лет, и некрасивая в этих своих толстостенных очках, но ведь есть женщины и старые и некрасивые, но не набрасываются же они на людей, обходятся как-то.
Теперь спит. Насытилась и спит. Нужно валить отсюда, пока она дрыхнет. Неизвестно, что еще взбредет ей в голову. Сумасшедшая! Нимфоманка! Старая стерва!
Женя тихонько сполз с дивана и на цыпочках пошел к дверям.
Интересно, где Леха? Наверняка он входил в эту комнату, наверняка он все видел. Ужас! Ужас! Теперь он никогда не сможет появиться в этом доме. Она украла у него Леху, украла и изгадила всю его жизнь.
– Он изгадил всю мою жизнь, этот маленький ублюдок! – Женя вздрогнул. Это заговорила Нина. Она и не думала спать, голос был совсем не сонный, злой и резкий, как обычно. – Его вообще не должно было быть. Не должно! Он родился по недоразумению. Родился и изгадил мне жизнь. Родители не думали заводить второго ребенка. Мать была больна, очень больна, ей и меня-то рожать не разрешили, а тут прошло десять лет. Но он всех обманул и родился. Родился, а мама умерла. Не знаю, почему его не оставили в роддоме? Отец обожал мать, но ему, этому уродцу, даже ее смерть смог простить. А я не простила. И не только это не простила. Он родился для того, чтобы украсть у меня все. Это я была любимым ребенком, единственным и самым, самым любимым ребенком. Это я писала стихи, когда этого ублюдка еще и на свете не было. Я была талантлива, я была любима. Я была! А когда он родился, меня просто не стало. Первое стихотворение он сочинил в три года. Исключительно для того, чтобы поскорее украсть у меня и это. Сволочь! Ведь и писал-то в моем стиле. Только кому теперь был интересен мой стиль? Никто даже этого и не заметил. Отец и так-то надышаться не мог на своего выродка, теперь совсем обалдел. По редакциям потащился. Ради меня и пальцем не пошевелил. А тут… добился публикации, когда Лешке еще и пяти лет не было. А в восемь сборник выпустили. Ну и пошло-поехало, все вокруг закричали: чудо! гений! Одна статья про этого недоноска так и называлась – «Маленькое чудо».
Чудо! Хрен собачий, а не чудо. Ненавижу его! И знаешь, уверена, что не одна я. Все эти уроды, которые вчера здесь прославляли его гениальность, с каким бы удовольствием они придушили его. Ты один с ним возишься искренне. Неужели тебе не противно? Ты что, не понимаешь, что он самим своим существованием нас всех в грязь втаптывает? Тебе еще больше хочется в эту грязь закопаться? Дурак ты! И такие же дураки раздули его славу. Ничего особенного в его стишонках нет.
«Вот оно что! – Женя начал понимать ее ненависть. – Да она просто завистливая дрянь! И… это не у меня она хотела отнять Леху, а меня у Лехи. Хоть что-то урвать, хоть что-то изгадить. И зачем, зачем она говорит так громко? Может быть, Леха стоит за дверью и все слышит. Специально она это делает».
ebooksa