— Устал ты здорово, и уйти нельзя. Может быть, ты приляжешь на диван и поспишь пару часов? А у телефона посади дежурного. — Но Пешехонов только отрицательно мотнул головой. — Ну, хорошо. Я сейчас скажу секретарю, чтобы она сварила и принесла тебе крепкий кофе.
— Вот это отлично будет, — согласился Пешехонов, и опять потянулся к телефону...
Он с наслаждением пил уже третью чашку кофе, когда секретарша принесла утреннюю почту. Поверх всяких служебных бумаг лежал нераспечатанный конверт. Пешехонов допил кофе, отнес прибор на угловой столик и взял письмо. «Знакомый почерк», — лишь взглянув на конверт, подумал Пешехонов. Обратного адреса не было. Он разорвал конверт. Письмо было от Граниной.
«Уважаемый Дмитрий Сергеевич! Вчера вернулась домой. В мои планы не входило писать вам немедленно, но дело вот в чем. Дома меня ожидало письмо. И знаете от кого? Даже страшно сказать: от Надюши. Это письмо она написала за несколько дней до своей смерти. Но, написав адрес, не указала нашу республику. И вот письмо, судя по штемпелям, попало в Азербайджан — там тоже есть город Кировабад, — а потом уже к нам. Но не в этом главное. В письме есть непонятные строки. Я чувствую, что за ними что-то скрывается. Может быть, они что-нибудь подскажут вам? Жду с нетерпением окончания дела и весточки от вас. Желаю вам удачи. С уважением Г. Гранина».
Письмо Громовой к Граниной действительно было очень длинным. Она подробно сообщала о своей жизни: о работе, о кинокартинах, о прочитанной книге и т. д. Все это интереса не представляло. Но вот дальше шли подчеркнутые (видимо, Граниной) строки:
«...А на днях произошел ужасный конфуз. Я пришла домой в час дня, а должна была прийти лишь в четыре. Арвид в этот день не работал, так как заступал в вечернюю смену. Но его дома не оказалось. Я только успела переодеться, как услышала его шаги на лестнице. Мне захотелось подурачиться. Недолго думая, я юркнула в наш большой шифоньер и неплотно прикрыла за собою дверь. И ты можешь представить мое положение, когда в комнату вошел Арвид, а с ним его знакомый — Генрих. Я не смогла решить, что делать. Вылезать из шифоньера на глазах у малознакомого человека — глупо, нелепо, смешно; оставаться там неизвестно сколько времени — тоже приятного мало... Все же я решила оставаться там. На мое счастье, Генрих скоро ушел. Оказывается, он принес какой-то радиоприемник. Меня поразил тон его разговора с Арвидом, и поэтому я запомнила его почти дословно:
— Учти, что передатчик мне нужен через три дня. Пропустить сеанс нельзя. Буду ждать тебя ровно в девять вечера.
— Хорошо, Генрих. Сделаю к сроку, — как-то покорно ответил Арвид.
— Смотри, чтобы никто не видел, — уже уходя, сказал Генрих.
— Будь спокоен, — ответил ему Арвид, провожая до дверей.
Когда Арвид, выпустив гостя, вернулся в столовую, я уже стояла у окна и улыбалась, как дурочка. Увидя меня, Арвид почему-то очень растерялся. Он некоторое время смотрел на меня, как на привидение. А мне было очень неудобно видеть это.
Я ему сказала:
— Арвид! Я хотела пошутить. Разыграть тебя. Извини меня за эту глупую шутку.
Лишь после этого Арвид вспылил и стал кричать на меня. Я долго объясняла ему глупость своей шутки и просила не сердиться. Наконец Арвид успокоился и стал рассказывать мне, что Генрих готовится к соревнованию по «охоте на лис». Все время усиленно тренируется. Но не хочет, чтобы заранее кто-нибудь знал об этом, так как он не состоит ни в каком спортивном обществе и думает выступить как любитель-одиночка. Но у него испортился приемник, и он принес починить его. Мне это было совсем не интересно, но я была рада, что все прошло и Арвид уже не сердится. Но это не все: через несколько дней у меня с Арвидом опять была неприятная стычка. Я ждала его дома. Уже стемнело, а его все не было. Тогда я решила встретить его. Я прошла уже улицу и выходила к шоссе, когда увидела, что там стоят Арвид и опять этот противный Генрих. В это время подошел автобус, и Генрих сел в него. Заметив меня, Арвид быстро подошел ко мне и беспричинно грубо стал разговаривать. Он даже употребил такую фразу: «Ты опять шпионишь за мной?»
В последние дни он стал какой-то нервный и раздражительный».
Дальше Надя опять сообщала о различных житейских мелочах.
Едва дочитав письмо до конца, Пешехонов схватил трубку телефона и стал лихорадочно крутить диск.
«Так вот тут какой завязывается узел! — думал он, ожидая ответа с другого конца провода. — Лишь бы успеть! Как бы не опоздать». Наконец он услышал голос Фалина.
— Фалин! Саша! Ты хорошо слышишь меня? — кричит в трубку Пешехонов и замечает, как дрожит его рука с зажатой в ней телефонной трубкой и как ненужно громко кричит он. — Саша! Слушай меня внимательно, — уже тише и спокойнее говорит Пешехонов. — Прибыл домой Эглит или нет? Нет?! Это очень хорошо. А хозяйка Эглита знает, что его ожидают работники милиции? Нет?! Ты уверен в этом? Хорошо! Так вот, немедленно возвращайтесь сюда. Слышишь? Немедленно. Чтобы духу вашего там не было. Ты понял? Повтори. Так, правильно. Приезжай прямо ко мне. — Пешехонов положил трубку на рычаг и, облегченно вздохнув, отвалился на спинку кресла, но тут же вскочил и направился в кабинет прокурора...
— Да! Удачно все сложилось у вас, — выслушав Пешехонова, произнес Виктор Иванович, — еще немного и обрубили бы мы концы. — Прокурор задумался, а потом сказал: — Готовьте постановление о передаче этого дела в КГБ. Я сейчас позвоню генералу Упельнику и поставлю его об этом в известность...
ebooksa