— Дурик вылечил своё сломанное ребро? — усмехнулся он, припоминая шута из магистрата.
— Думаю, да, — сказала Мальтара. — Но после того, как один из мечей Мора так обошёлся с ним, он не горит желанием появляться вновь.
— Пусть появится, — распорядился Морай. — Тому мечу мы тоже сломали рёбра, хватит ему обижаться. Его участие нам потребуется. Нужно обозначить, какая нынче у нас политика в отношении жрецов.
— Какая? — осторожно уточнила Мальтара.
— Никаких жрецов, — фыркнул маргот. — Дальше. Таффеит?
— Восстанавливает пробитые стены, маргот, — доложил фронтовой адъютант. — Генерал Шабака утверждает, что войска марпринца всё ещё не отошли вглубь Арракиса. Поэтому он пока не будет уезжать. Прикажете ему оставаться?
«Шабака заслужил хорошенько отдохнуть после всего, что он сделал», — подумал Морай. — «Новой битвы не будет. Каскар придёт в ярость, когда получит палец Ланиты; но сейчас он не может подняться в небо. Вранг — тем более. Он вообще не драконий всадник и даже не командир. Они оба скованы по рукам и ногам тем, что Ланита у меня в плену».
— Пускай вернётся, — сказал Морай. — Нам незачем беспокоиться за Таффеит.
Обычно, когда что-либо складывалось столь удачно, Морай был весел. Он пил со своими соратниками, давался в руки Мальтаре и строил радужные планы на будущее кампании. Нынче у него были и другие заманчивые перспективы помимо победы над братом: он мог бы уступить Пустынному Змею Тайпану пару северных портов, заключить с ним союз против Иерофанта, создав свой бандитский Конгломерат против союза праведников…
…но ничто не грело его тёмную душу, когда Скаре было плохо.
На следующий день он вновь приехал к своему чёрному дракону. Прошёлся по хрустящим костям, прижался к негорячей чешуе. Погладил размеренно вздымающийся нос. Уткнулся лбом в его шипастую щёку.
— Мой бедный Скара, — шептал он, будто баюкая дракона. — Хочешь, я принесу тебе какую-нибудь вкусную девчонку? И ты поешь?
Он уже пытался, но больной дракон обычно отказывался от еды. Тем более он отъелся за время их вылазки.
Скара заурчал и устранился, завернулся в клубок. Морай посмотрел на него тоскливо.
«Такое бывало, когда он получал тяжёлые раны. Он прятался, замыкался, не желал есть. Но обычно он пылал жаром, а теперь он будто гаснет…»
При мысли об этом сердце Морая сжималось. Он потёр лоб, беря себя в руки, и ушёл, оставив его одного во мраке драконьего грота.
На душе было тяжело.
«Я на пороге великих побед; но мне тягостно, будто это меня шантажируют пленённой женой», — думал он. — «Ничего не могу сделать. Лишь ждать. Но так ждать невыносимо».
Поэтому после обеда он послал за Чёрной Эйрой.
Она явилась, как всегда, молниеносно. Морай ожидал её в гостиной с кубком, полным белого полусладкого. Дверь клацнула — и он сразу поднял глаза.