Морай взял со стола кубок недопитого вина и глотнул ещё. Но она не давала ему отвлечься. Она заставляла его смотреть на себя, пока двигалась вверх и вниз, и сожалела лишь, что не может раздеться и так же впечатлять его пышным бюстом и округлыми бёдрами, как Чёрная Эйра. С фигурой Мальтаре не повезло, она была поджара и сложена как юноша.
Впрочем, она доподлинно знала, что услугами мужского борделя, «Сокола», Морай тоже для разнообразия пользовался. Раньше; когда он был ещё бездумен и не в меру любопытен. Поэтому каждый раз она отгоняла от себя сомнения.
«Красота скоротечна; верность не имеет срока».
Она заставила его тяжело дышать, вынудила его положить руки ей на бёдра, довела его до блаженства…
И в момент благостного забытья он выпалил:
— Ах, Эйра!
Тогда она остановилась и провела пальцем по его шее, снимая капли пота. Посмотрела на него исподлобья. Натянуто и оскорблённо.
— Эйрой называют любую, у которой «р» в имени есть, — отдышавшись, проворчал Морай.
— Угум, — ответила она. — Только не снатных леди.
— Да какая разн…
— Н-нкакой, — буркнула Мальтара. Она не позволила своему возмущению испортить этот момент.
Последний момент, момент прощания. После которого они навсегда расстанутся. После которого он займёт центральное место в её галерее.
Галерее воспоминаний.
Она поняла, что не способна противостоять своей убийственной любви к нему. Поняла, что нобель Куолли был прав. Но не собиралась переходить на сторону мятежного дворянина; равно как не собиралась и оставаться у ног маргота.
Пора было заканчивать. Пора было брать жизнь в свои руки.
Пора оторвать от себя пиявку безответной любовной муки. И забрать себе лишь то, что может принести будущую радость.
Мальтара склонилась к брату, чтобы вновь поцеловать его.
А затем слезла и потянула к себе полотенце, что тот всегда держал неподалёку. Сам же маргот, не меняя своего разваленного положения в кресле, издал долгий вздох и выпил ещё.
— Сходи в мою ванную, — предложил он. — Фурия.
Равнодушный и прагматичный, как и всегда.